Оставшись на набережной один. Жиль запретил себе раздумывать о том, что означают загадочные слова виконта, о котором он ничего не знал, и отправился разыскивать «Красный столб».

Он получил сполна сегодняшнюю долю разочарований и заставил умолкнуть свое воображение.

Тем не менее в гостинице Жиля поджидала новая неудача. Хозяин, которого звали Корантен Бриан, узнав, кто он такой и чего хочет, воздел Руки в трагическом жесте.

— Вы желаете комнату? Но что себе воображает кузен Гийом? Он, похоже, думает, что моя гостиница — королевский замок! У меня не только нет комнаты для меня самого, но даже и угла свободного не осталось. Обычно здесь живут крестьяне, разносчики, мелкие торговцы, но сейчас в городе столько народу, что мне приходится расквартировывать и офицеров. У меня даже есть один полковник, важная персона, весь в золоте и шитье… здесь, у меня!

Очевидно, он до сих пор не мог прийти в себя от оказанной чести, хотя и не был ею слишком доволен: полковник был весьма привередлив и начинал его стеснять.

— Послушайте, — стал упрашивать его Жиль. — Не могли бы вы подыскать мне местечко хотя бы и на чердаке? Мне совершенно необходимо оставаться здесь до полудня завтрашнего дня. Я… ожидаю известий от одного друга. И потом я голоден, я устал. Гийом Бриан сказал мне, что вы позаботитесь обо мне. Я могу заплатить, знаете ли!

Папаша Бриан снял с головы свой колпак, чтобы без помех почесать голову.

— Что до еды, то это сколько угодно, но вот местечко вам найти будет трудновато… Известно ли вам, что люди ночуют и на берегу? Но, с другой стороны, ежели я выставлю вас вон, то кузен Гийом никогда мне этого не забудет… Ладно, слушайте, если вы готовы удовлетвориться связкой соломы в углу каретного сарая, то это можно будет устроить. Карета полковника, что стоит там, это огромных размеров берлина с прекрасными мягкими подушками, она занимает там все место.

— Да мне большего и не надо! — радостно воскликнул Жиль. — Скорее дайте мне поесть и покажите мою связку соломы…

Спустя час, наполнив желудок великолепным котриодром — густой похлебкой с ароматами всех рыб, водящихся в Ируазском море , и выпив кружку подогретого сидра. Жиль, настроение которого весьма улучшилось, уже пересекал маленький двор «Красного столба», следом за хозяином гостиницы, который в одной руке нес фонарь, а в другой — связку соломы.

Открытые ворота каретного сарая позволяли видеть огромную карету, выкрашенную в зеленый цвет, с высоко задранными оглоблями, которая почти полностью занимала сарай. При виде этого лицо Жиля вытянулось.

— Я совсем не толст, — сказал он. — Но разве я смогу там поместиться?

— Конечно! — ответил папаша Бриан с невозмутимым видом и бросил солому между двумя огромными колесами. — Может, это сразу и не заметишь, но тут, с этой стороны, хватит места, даже если открыть дверцы. Да, замечательная карета, что и говорить! А внутри-то, внутри!.. Клянусь моим колпаком, в ней можно выспаться не хуже, чем в постели…

Это было сказано таким тоном, что Жиль пристально посмотрел на хозяина гостиницы и рассмеялся.

— Вы, несомненно, правы, сударь! На этой соломе я великолепно просплю до самого рассвета.

Я всегда встаю очень рано.

— Тогда не шумите и хорошенько закройте ворота. Кучер спит наверху, но он почти каждый вечер напивается и просыпается лишь к полудню! Вот так кучер! Будь я полковником…

Несколько минут спустя удобно устроившийся на подушках зеленой берлины. Жиль позабыл о своих невзгодах и погрузился в глубокий сон.

Ему снилось, что он стал полковником и во главе своих солдат атакует ворота монастыря в Эннебоне, вызволяет Жюдит и увозит ее на крупе Мерлина в самую чащу леса, где растут огромные деревья и где обитают сказочные существа с невиданным цветом кожи…

Пение петуха пробудило его от чудесного сна к не столь радужной действительности, на которую он, впрочем, смотрел уже с большим оптимизмом, чем вчера. Первые лучи забрезжившей зари застали Жиля у фонтана во дворе, где он, раздевшись до пояса, совершал свой утренний туалет.

Он особенно тщательно оделся и причесался, затем плотно позавтракал супом со шкварками.

Насытившись, Жиль устроился в зале, ожидая чего-то… сам не зная чего… да, может быть, еще ничего и не произойдет. Но ему было назначено ждать до полудня… Только после указанного часа он подумает, как добраться до Ландерно. Там он купит место в дилижансе, доберется до Шатолэна, а оттуда доедет до Дуарнене и до замка Кергеленан в Пульдерга, где сейчас находилась его последняя надежда. Если он большую часть пути проделает бегом, то, может быть, и успеет вернуться в Брест до отплытия эскадры. Во всяком случае, г-жа дю Куедик сможет найти капитана какого-нибудь фрегата или другого корабля, который возьмет его с собой…

Часто взглядывая на большие часы в футляре каштанового дерева, чей глухой звон управлял всей жизнью гостиницы. Жиль прождал довольно долго. Часы пробили девять, затем десять, затем одиннадцать часов, с каждым своим ударом уменьшая надежду, правда весьма зыбкую, которую родили в нем вчера слова виконта.

Надежды почти уже не оставалось, и стрелки часов подползали к полудню, когда двери отворились и вошел солдат морской пехоты и встал в дверях, заслонив их своей внушительной фигурой, затянутой в сине-белый мундир.

— Господин Гоэло Жиль? — спросил он прямо с порога.

Ему не пришлось повторять свой вопрос дважды. Жиль вскочил.

— Это я!

— Благоволите следовать за мной!

— Можно узнать, куда?

— В резиденцию господина Генерального интенданта, где ожидают вашего весьма скорого прибытия. Вам нужно торопиться!

— Готов следовать за вами.

Доверив свой скудный багаж Корантену Бриану, Жиль последовал за солдатом. Сердце его билось значительно быстрее обыкновенного. Не обменявшись ни одним словом со своим спутником, он пересек почти весь город и, немного не дойдя до Арсенала, остановился у великолепного особняка, охраняемого часовыми. Этот особняк служил жилищем и штаб-квартирой графу д'Эктору, которого называли «Белый адмирал», Генеральному интенданту, представителю всемогущего министра морского флота и полновластному повелителю верфей, складов и огромного Арсенала. Граф сильно страдал от нервных болезней и пытался бороться с частыми и сильными приступами головокружения, устраивая нескончаемые охоты.

Внутри особняка царила ужасная суматоха.

Расфранченные офицеры натыкались на замотанных чиновников с гусиными перьями за ушами, сновавших с одного этажа на другой с бумагами и папками в руках. Вестибюль и лестница гудели, как барабан, от шума шагов, беготни и разговоров.

Следом за своим проводником Жиль поднялся на второй этаж, где был сдан с рук на руки ординарцу. Его провели по короткой галерее, затем по длинному коридору до закрытой двери. Отворив ее, ординарец объявил: