Вспомнив зеленые туфельки Франчески, которые он видел разбросанными по спальне в тот день, когда он побывал там, Джеймс почувствовал нетерпение. Ему пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не броситься к Франческе через всю комнату, не схватить ее в объятия и не унести подальше от этой компании.

А компания тем временем молча наблюдала за группой, собравшейся вокруг графини в противоположном конце зала; через пару минут все вернулись к своим разговорам.

– Не стоит ждать того, что принц Лоренцо с легкостью оставит своих собеседниц, – проговорила графиня Бенцони, обращаясь к Джеймсу. – Они слишком привлекательны. А вы уже бывали на приеме синьоры Боннард, синьор Кордер?

Джеймс предпочел не говорить о том, что Франческа и не подумала пригласить его в собственный салон.

– Я в Венеции всего неделю, – уклончиво ответил он.

– Были времена, когда каждый из нас мог отправиться на прием в любой день недели, – сказала графиня. – Когда сюда приехал лорд Байрон, осталось только два салона – мой и салон графини Альбрицци. Но потом приехала синьора Боннард, и ее салон тут же стал самым модным. Она такая жизнерадостная. К тому же очень начитанная.

– Нет женщины умнее и красивее вас, моя душа, – сказал Раньоне, верный рыцарь графини.

– Это сейчас вы так говорите, но всякий раз, когда синьора Боннард смеется, вы поворачиваетесь в ее сторону. Так же поступают и остальные мужчины, – ревниво вымолвила его возлюбленная.

Спустя некоторое время миссис Боннард снова засмеялась. Посмотрев в ее сторону, Джеймс увидел, что она уходит со своими компаньонами. Несколько минут, бесконечные прощания с присутствующими, показавшиеся ему вечностью, – и Джеймс выскользнул из двери следом за ней.

Троицу он нашел почти сразу, совсем недалеко от кафе «Флориан». Миссис Боннард смотрела вверх, на Торре дель Оролоджио, прекрасную башню со знаменитыми в городе часами, расположенную в северо-восточном углу площади.

Над башней в ночном небе плыло несколько кудрявых облачков. Недавно ставшая полной луна ярко сияла; в своем блеске не отставали от нее и звезды. Площадь тоже была хорошо освещена. Но все равно Джеймс не мог разглядеть выражения ее лица.

Джульетта держала надо лбом руку. Приближаясь к ним, Джеймс услышал ее смех. Как обычно, вокруг сновали люди. Даже в ночной час Венеция не спала.

Никто из троих не заметил приближения Джеймса. Лоренцо, жестикулируя, говорил что-то.

А потом Боннард повернулась. Джеймс увидел, как напряглись черты ее лица, когда он подошел. И его тело тоже напряглось в ожидании.

– Все в компании графини были изрядно удивлены, узнав, что вас развеселило, – заметил он. – Вы были такие возбужденные.

– Кондомы! – расхохотавшись, объявила Джульетта.

– Синьорине Саббадин доставляет удовольствие вгонять меня в краску, – сказал Лоренцо. – А я объяснил ей, что в моей стране не принято вслух говорить о подобных вещах. А уж упоминать о них при женщине и вовсе невозможно.

– Но мы же сейчас не в вашей стране, ваше высочество, – заметила Джульетта.

– И слава Богу, – улыбнулся принц. – Но вы… ваши слова и действия меня шокируют временами. Вы очень испорченное дитя.

Внезапно веселье Джульетты погасло, ее милое личико стало холодным и серьезным.

– Я не дитя! – промолвила она. С этими словами Джульетта решительно зашагала прочь, покачивая бедрами и высоко задрав нос. Ни дать ни взять – разгневанная и оскорбленная женщина.

Лоренцо посмотрел на Боннард, а затем перевел взгляд на Джеймса.

– Что я такого сказал? – удивился принц.

– Не знаю, – ответил Джеймс. – Итальянки такие темпераментные. Надеюсь, она не вздумает броситься в канал.

Невинные глаза принца округлились от изумления.

– Господи, нет! Это невероятно!

Франческа открыла было рот, но его высочество уже побежал вслед за Джульеттой. Тогда она с улыбкой взглянула на Джеймса:

– Может, моя подруга и итальянка, но желания броситься в канал у нее не больше, чем у меня, что, полагаю, ты уже успел заметить.

– Ну да, ну да! – кивнул Джеймс. – Только ты ведь понимаешь, что она поступила таким образом, чтобы принц побежал за ней. А я попросту помог ей. Или тебе это не нравится? Может, ты хочешь, чтобы принц целиком и полностью принадлежал тебе?

– Раньше так оно и было, – призналась Франческа. – Но потом я увидела тебя. И долго решала, с кем лучше проводить время: с прекрасным молодым принцем, обладателем кучи денег, которую он готов потратить на порочную женщину, или с невоспитанным и нуждающимся младшим сыном известного аристократа, который не в состоянии купить мне даже несколько оливинов, вовлекает в неприятности моих друзей и никак не может решить, чего же он на самом деле хочет…

– Так ты скучала по мне, дорогая? – спросил Джеймс. – Мы ведь не виделись три дня с хвостиком.

– Так долго? – удивилась Франческа. – А для меня эти дни пролетели, как три минуты. Мне казалось, что я едва ли смогу избавиться от тебя – и вот ты снова рядом со мной.

– Если ты будешь вести себя по-прежнему, то я не приглашу тебя подняться вместе со мной на Кампанилу, – промолвил Кордер, кивнув в сторону кирпичной колокольни, возвышавшейся перед ними.

– Я очень одинока, – пожаловалась Франческа. – И часто спрашиваю себя, найду ли силы собрать воедино осколки моей жизни? Ведь она так и не сложилась…

– А ты когда-нибудь поднималась на самую верхушку Кампанилы ночью? – спросил Джеймс.

– Сомневаюсь, что это делал кто-то, кроме Галилео, который, поднявшись туда, обнаружил, что Земля круглая, – сказала Франческа. – На ночь Кампанилу теперь закрывают. И там есть стража. – Несмотря на эти слова, взор Франчески пробежал вверх по высокой колокольне, а в ее глазах вспыхнул огонь.

– Ночь чудесная, но через час-другой небо уже начнет светлеть, – промолвил Джеймс. – Нам лучше поторопиться. – Он взял ее за руку.

Франческа попыталась вырваться, но Кордер крепко держал ее, увлекая за собой в сторону Кампанилы.

Она поступила мудро, перестав сопротивляться.

– Я отказываюсь бороться с тобой посреди площади Святого Марка, – заявила Франческа.

– И это правильно, потому что ты все равно проиграешь, – сказал Джеймс. Ее рука в перчатке очень удобно лежала в его руке. Джеймс вспомнил, как Франческа стягивала с себя перчатки. Его тут же словно обдало жаром.

– Если мы действительно поднимемся на верхушку башни, – проговорила Франческа, – то первое, что я сделаю, – это столкну тебя оттуда вниз. Впрочем, тебе не о чем беспокоиться: мы туда не попадем. Часовой должен быть австрийцем, а тебе известно, как строго они соблюдают все правила.