Прислушавшись и не уловив шума моторов, я вылез, продрался сквозь ветки буйной растительности на дорогу-грунтовку. Участок в меру раздолбанной грунтовки, на который меня вывела судьба, оказался коленом дорожного зигзага. Повернув голову вправо, я увидел, как дорога сворачивает влево и прячется за деревьями, а, соответственно, с левой стороны она уходила вправо, в молодой ельничек. Раскуроченный велосипед я притащил с собой, за исключением мелких, потонувших в ручейке, винтиков.

Едва я ступил на дорожный грунт, как из-за деревьев с правой стороны послышался гул мотора. Нужно было спешить. Я лег на землю поперек дороги, обхватил ляжками велосипедную раму и предварительно положил колеса так, как будто они отскочили, когда велосипедиста переехал груженный кирпичом грузовик. Я имитировал последствия дорожно-транспортного происшествия с одним пострадавшим – обеспеченным, седовласым, интеллигентным велосипедистом. На затерявшуюся в лесу дорожку случайный шофер-грибник не свернет, по ней ездят дачники из соседних небогатых садово-огороднических кооперативов. Завсегдатаи здешних скромных дачных поселков, безусловно, знают о престижном городке коттеджей за лесом. Я надеялся сойти за велосипедиста из среды обеспеченных отдыхающих, нечаянно зарулившего на грунтовку, сбитого нерадивым водителем и брошенного умирать. На всякий случай, я не буду изображать труп. Буду стонать, шевелиться и уповать на человеколюбие шофера за рулем спешащего на встречу со мной автомобиля. На человеколюбие и трезвый расчет получить впоследствии материальное вознаграждение за оказанную помощь пострадавшему хозяину престижного велосипеда, в дорогой и модной одежде порванной и испачканной при падении.

Мотор тарахтел совсем рядом. Двигатель работал неровно, с надрывом. Наверное, шофер притормаживал перед поворотом. Фиговый, судя по всему, водитель, трусоватый, а значит, обязательно испугается, узрев меня, «израненного», поперек дороги. Вылезет из машины, тут-то я и устрою ему веселую жизнь!

Я плотнее намотал велосипедную цепь на кисть правой руки и спрятал руку под отворотом порванной ветровки. Положил голову на землю, репетируя, застонал. Вроде ничего, похож на раненого. Стон получился совсем как у нечувствительного к боли Толика Иванова после обстрела сернокислотными шариками.

Из-за поворота появился старичок-»жигуленок». На крыше бледно-желтого «жигуля» поклажа, словно горб линялого, престарелого верблюда. Сетки с пузатыми тыквами, корзины с огурцами и прочие упаковки с плодами трудов садоводов-огородников. Я ошибся. Почему-то думалось, что дачи тружеников в той стороне, куда осторожно спешил автомобиль. Оказалось, наоборот. Оно и к лучшему. Снова повезло!

Видавший виды автомобиль тольяттинского автозавода, родившийся, как и я, в стране пятилеток и шестидневок, затормозил, едва не проехав по моему распластанному телу лысыми шинами. Я насилу сдержался, так хотелось внезапно воскреснуть и прыгнуть в кювет. Шофер за рулем «жигуля» заранее разозлил меня своим «слепым методом» черепашьего вождения.

Мотор притих, «жигуленок» дернулся, остановился, дверца машины отворилась, и я плотно прикрыл те щелочки меж век, сквозь которые наблюдал подъезд автомашины.

Быстрые, суетливые шаги по грунтовке. И более никаких посторонних шорохов. Шофер ехал без пассажиров. Один. Опять повезло!

Тревожный мужской голос:

– Вы живы?

– Жив!!!

Я прыжком вскочил на ноги, с ходу вживаясь в продуманную заранее роль психопата-разбойника. Низкорослый заморыш-водитель отпрыгнул в сторону, словно лягушонок от хищницы-цапли, а я, едва оказавшись в вертикальном положении, размахнулся, приспустил с руки велосипедную цепь и хлестко приложился железными звеньями по автомобильной фаре. Стекла так и брызнули во все стороны!

– Хочешь жить, отвезешь меня в Москву! – заорал я, брызгая слюной, текст-заготовку. – И без глупостей! Довезешь до города, и я уйду!

Роль психа с велосипедной цепью я второпях придумал специально для одинокого водителя-мужчины. На случай водителя-женщины или нескольких пассажиров в автомобиле у меня были припасены другие роли, менее эффектные, базирующиеся на обмане. Однако вариант с запугиванием являлся наиболее желанным, ибо предполагал значительную экономию драгоценного времени. Так или иначе, лицедействовать заставляла объективная реальность. По доброте душевной меня, грязного, без копейки денег, никто из владельцев личного автотранспорта в попутчики не возьмет. В этом я был абсолютно убежден.

Я планировал заставить водителя на подъезде к столице свернуть с основной трассы в безлюдное и безмашинное местечко. После чего я хотел ограбить частника-автомобилиста на энную сумму, достаточную для аренды таксомотора в черте города. Разжившись деньгами, я бы ушел, прихватив с собой ключи от машины, дабы избежать погони и привязать пострадавшего к месту, где встал его автотранспорт. Перебравшись пешком через Кольцевую автодорогу, я в соответствии со своими планами ловлю свежий мотор, еду в район, где несет службу правильный мент Виктор Верховский, нахожу родное Верховскому отделение милиции, и все – хеппи-энд!

Я все продумал, как мне казалось, и ко всему был готов, вплоть до активного сопротивления запугиваемого водителя. Но ничего из того, что я ожидал и к чему был готов, не произошло, а произошло такое, о чем и в страшном сне не приснится!

Водитель «Жигулей» при более внимательном разглядывании оказался много старше тех лет, что я дал ему навскидку, пока орал и пугал велосипедной цепью. Бодренький такой пенсионер, лет эдак шестидесяти пяти на самом деле. Весь седой, как и я, худенький, в очках. Одежда пенсионера когда-то стоила копейки на первых вещевых рынках. Сегодня его безродные черные джинсы и застиранная футболка с блеклой надписью «Диско» не стоили вообще ничего. Обнищавший старик, в средние лета купивший новенький «жигуленок» и в те же годы заимевший в подарок от профкома-месткома дачный участок за сто километров от Москвы. Способный вызвать сочувствие в самом жестком сердце старичок, как увидел разбивающуюся вдребезги фару, сразу побледнел, схватился сухой рукою за левую сторону груди и начал медленно оседать на гравий.

– Отец, ты чего?.. – Я отшвырнул велосипедную цепь, подбежал к старику, подхватил за плечи, не позволил упасть. – Отец, я пошутил! Я придурок, понимаешь? Я так шучу, по-идиотски...

Я здорово перепугался. Лепетал какую-то ерунду на ухо старику, старательно улыбался, как улыбаются, успокаивая, плачущих детей. Будь проклята дьявольская формула – цель оправдывает средства! Следуя этой гнусной формуле, я меньше чем за час успел выбить глаза охраннику, избить подростка-велосипедиста, напугать семейство с двумя малышами и вот сейчас держу на руках несчастного, умирающего по моей вине старика. Только что бушевавшая в крови пьянящая лихость от прошлых циничных побед обернулась тяжелым похмельем. Если старик умрет, я стану преступником. Я уже преступник, строго говоря. Но, если старик умрет, я стану преступником и по закону, и по совести. И я никогда в жизни не смогу простить себе его смерть! Никогда!

– Отец! Скажи чего-нибудь. – Я приложил ладонь к его шее. Под кожей билась жилка. Сердце работает. – Отец, ты как? Совсем плохо?