— Ник? — Он удивленно поднял голову. — Что-то случилось, мой мальчик?

— Да, — ответил я. — Здравствуй, отец.

— Здравствуй, здравствуй. — Он отложил книгу, поднялся и обнял меня. — Ты обедал?

— Нет, не хочется. И у меня не так много времени. Просто я не знаю, как быть.

— Слушаю тебя. — Отец указал на кресло, и я сел.

— Дело в Илверте, — ответил ему. — Подозреваю, что у него начинает проявляться магия.

— Неудивительно. — Мейр склонил голову. — Королевский род никогда не был обделен магической силой. Отец мальчика — первый за долгое время король Литонии, которому не досталось ничего. Что за вид магии?

— Подозреваю, что некромантия. Он видит мертвых.

— Говорит с ними?

— Пока нет.

— Скверно. — Отец пожевал седой ус. — Тяжелое бремя для маленького ребенка. Но ничего странного, учитывая, что после войны земля Литонии пропиталась болью и смертью. Как он справляется?

— Плохо, — признал я. — Ил очень впечатлительный, он не переносит любых страданий окружающих. А я не знаю, чем ему помочь.

— А чем ты поможешь, Ники? Ты не маг, — вздохнул отец. — Думаю, Бранда сама найдет учителя.

— Мне кажется, чем меньше людей знает о его даре, тем лучше.

— Возможно, ты и прав, — сказал Мейр. — Вот только семилетний мальчик может не вынести такого груза. Дети очень хрупкие, а подобного дара я не пожелал бы и врагу.

— Он видит отца, — добавил я. — Представляешь, что будет, если однажды они смогут поговорить?

— Ничего хорошего. Старший Илверт никогда не был достойным королем и заслужил свою смерть. Но пока это всего лишь вероятность. Возможно, мальчик никогда не будет слышать мертвых, только видеть. В любом случае за ним надо приглядывать. Я так думаю, ты не планируешь сообщать в Изельгард о новых талантах короля Литонии?

Я отрицательно покачал головой.

— Вот и правильно. Пусть лучше не знают. Я верю, ты справишься, Ник. И посмотрю, чем можно помочь Илверту. Поговорю со знающими людьми.

— Спасибо, отец. — Я поднялся и протянул ему руку.

— За что? — улыбнулся старик. — Ты и сам знаешь, как тебе быть. Я всего лишь хочу, чтобы ты не пожалел о своем решении.

Мы тепло попрощались, и я вернулся во дворец. Пока шел по заснеженным улицам, все думал, думал… Столько разных мыслей кружилось в голове: как об Иле, так и о Бранде. И от этих мыслей становилось тошно. Правильно говорил наставник. В любом задании не должно быть ничего личного, иначе оно обречено на провал. Увы, я слишком поздно вспомнил о его мудрости.

Бранда

Скотина! Гадкий, мерзкий змей! Вот кто такой Ник Вейс. Щеки пылали так, что хотелось приложить к ним лед. Ненавижу! Как же я его ненавижу! Со мной еще никто и никогда так не поступал. Не вытирал об меня ноги. Муж не в счет, с ним все было иначе. О, как я была зла! Металась по комнате из угла в угол, готовая растерзать каждого, кто войдет, но меня никто не беспокоил. Даже сын, который всегда был тут как тут. Поэтому единственными свидетелями моего гнева стали стены кабинета — и эта записка. Кстати, а что за письмо?

Развернула — и тут же узнала почерк. Мог пройти миллион лет, но я все равно бы угадала почерк Эрвинга Аттеуса.

Я скомкала письмо и собиралась бросить в огонь, но не смогла. Развернула, перечитала снова, и только тогда решилась предать бумагу огню. Хороший и надежный человек, да, Эри? Этот прекраснейший человек сейчас оскорбил меня так, что век не забуду! А Эйш… Я понимала, что такое Айк Эйш, но сейчас он полезнее при дворе. У меня хватит сил его переиграть, а вот действовать вслепую сейчас опасно.

И все-таки что делать с верандами? Позиция Эри для меня понятна, он остался верен Изельгарду. Не Осмонду. А мне как быть? Еще и проклятый Эйш отказался отвечать, пока не приму его на службу.

Волна гнева схлынула так же стремительно, как и поднялась. В двери постучали, и я порадовалась, что успела сжечь записку.

— Ваше величество, — поклонился слуга, — могу я передать вам букет?

— Какой букет? — устало спросила я.

— От преданного поклонника, — ответил слуга чуть тише, понимая, что моя реакция может быть любой.

И кто же наш поклонник? Или Ники решил загладить вину? Если так, не поможет. Я закусила губу.

— Хорошо, принесите букет, — приказала уверенно. Главное, чтобы цветы не оказались отравлены.

Стоит признать, они были прекрасны. Ярко-алые крупные розы, а между ними — розовые помельче, и в центре — одна белая. Слуга поставил цветы в большую вазу, поклонился, дождался разрешения и вышел. Я же подошла к подарку и заметила конверт. Надела перчатки, чтобы исключить возможность отравления, и раскрыла его.

«Ваше величество. — И этот почерк тоже был мне знаком. — Вы за что-то сердитесь на меня, и я все гадаю, чем мог вызвать ваш гнев. Прошу прощения, если вольно или невольно обидел вас. Денно и нощно я думаю о вас и представляю, что целую ваши руки…»

Дальше читать не стала. Это письмо куда быстрее оказалось в огне. Мартин Фейн, который до сих пор надеется вернуть мою милость. Вернуть мою милость… А это мысль. Пусть нахал Вейс не думает, что я хотя бы на минуту увлеклась им. Нет, мы просто провели вместе ночь. Приятно? Да, но не более того. Похоже, нора простить Марти. Хотя бы для того, чтобы утереть нос одному зарвавшемуся изельгардцу.

Слуга явился, стоило дернуть за шнурок звонка.