Босх открыл телефон, запустил видео и протянул Барбаре. Не говоря ни слова, она просмотрела его, но никакой неформальной реакции не отразилось на ее лице. Разве что, заметил Босх, она чуть выпрямилась и во всем облике появилась какая-то профессиональная стойка.

— О'кей, ты можешь мне это сюда переслать?

— Не знаю. Я мог бы переслать это на твой телефон.

— А тебя не затруднит скинуть сюда электронку с приложением?

— Я, конечно, могу отправить письмо, но не уверен насчет приложения. Я никогда не пробовал.

Старки продемонстрировала, как это делается, и он отослал ей мейл с видеофильмом в качестве приложения.

— Так, теперь подождем его появления.

Прежде чем Босх успел спросить, сколько времени это займет, компьютер издал мелодичный звон.

— Вот и оно.

Старки задвинула файл по банковскому ограблению, открыла электронную почту и загрузила видео в компьютер. Вскоре фильм уже появился на одном из экранов. Растянутое на весь экран изображение выглядело смазанным. Старки сжала его вдвое, и картинка стала резче. Гораздо резче, чем была у Босха в телефоне. При взгляде на свою дочь он едва не утратил самообладание.

— Я сочувствую, Гарри.

— Я понимаю. Давай не будем говорить об этом.

На экране Мэдди Босх, тринадцати лет от роду, сидела привязанная к стулу. Рот у нее был туго завязан ярко-красной тряпкой. На ней была школьная форма: синяя клетчатая юбка и белая блузка с эмблемой школы. Она смотрела в камеру — камеру своего собственного мобильника, — взгляд ее надрывал Босху сердце. Страх и отчаяние — вот, что он выражал.

Сначала на видео не было ни звука, или, точнее, никто ничего не говорил. В течение пятнадцати секунд камера фокусировалась на девочке — вот и все. Ее просто выставляли ему на обозрение. Ярость вновь закипела в душе Босха. А еще — ощущение беспомощности.

Затем человек, державший камеру, протянул руку, попавшую при этом в кадр, и ослабил тряпку, закрывавшую Мэдди рот.

— Папа!

Тряпку тут же возвратили обратно, заглушая то, что выкрикивалось вслед за этим единственным разборчивым словом, и лишая Босха возможности что-то понять.

Попавшая в кадр рука затем спустилась ниже в попытке коснуться груди девушки. Мэделин отреагировала неистово: она стремительно рванулась в сторону в своих путах и пнула ногой снизу вверх тянувшуюся к ней руку. Видеокадр на миг дернулся в сторону, но затем в поле зрения вновь появилась Мэдди — завалившаяся вбок на своем стуле. В течение последних пяти секунд камера была зафиксирована на ней. Потом экран погас.

— Не выдвинуто никакого требования, — заметила Старки. — Они просто ее показывают.

— Это предостережение мне, — сказал Босх. — Они велят мне отступиться.

Старки ничего не ответила. Она положила руки на монтажную панель, соединенную с клавиатурой. Босх знал, что, манипулируя регуляторами, она может перематывать видео назад и вперед с большой точностью.

— Гарри, я хочу просмотреть фильм кадр за кадром, но это займет некоторое время. У тебя здесь тридцатисекундное видео.

— Я могу пройтись по нему вместе с тобой.

— Я думаю, будет лучше, если ты сначала позволишь мне самой выполнить мою работу, а потом я позову тебя, как только что-то обнаружу. Доверься мне, Гарри. Я прекрасно понимаю, что это твоя дочь.

Босх кивнул. Он знал, что должен позволить Барбаре спокойно сделать свою работу, не стоя у нее над душой. Это даст наилучшие результаты.

— Хорошо. Нельзя ли еще раз взглянуть на то, как она взбрыкнула, и потом я сразу же ухожу? Хочу посмотреть, нет ли там чего-то особенного. Когда она лягнула этого типа, камера дернулась и там появилась какая-то вспышка, как будто свет шел из окна.

Старки отмотала запись назад, до того места, где Мэдди пнула ногой своего тюремщика. В реальном времени картинка в этом месте представляла собой смазанное внезапным движением пятно, а проблеск света быстро сменился прежним планом, со связанной девочкой в центре.

Но сейчас, при покадровой перемотке и в режиме стоп-кадра, Босх заметил, что камера, на мгновение метнувшаяся в сторону, выхватила окно.

— Ты молодец, Гарри. Здесь мы можем что-нибудь обнаружить.

Босх приблизился и наклонился, чтобы заглянуть ей через плечо. Старки прокрутила изображение назад и начала снова медленно двигать его вперед. Попытка Мэдди пнуть протянувшуюся к ней руку тюремщика побудила камеру резко скакнуть влево, а затем вильнуть вниз, к полу. Потом картинка переместилась к окну и вернулась в первоначальное положение.

Комната на первый взгляд представляла собой номер в дешевом мотеле, с одноместной кроватью, столом и лампой, стоящей прямо позади стула, к которому была привязана Мэдди. Босх заметил грязный бежевый ковер в многочисленных пятнах. Стена над кроватью была испещрена дырками от гвоздей, прежде, видимо, служивших для крепления каких-то предметов: картин или фотографий. Но все это, очевидно, было снято, чтобы труднее было понять, что это за место.

Старки опять прокрутила изображение назад, остановив его на том месте, где в кадр попало вертикальное окно с единой стеклянной панелью, открывающейся наподобие двери. Занавесей или жалюзи, похоже, не было. Окно было во всю ширь распахнуто наружу, и в стекле отражался какой-то городской пейзаж.

— Как ты думаешь, Гарри, что это за место?

— Гонконг. Она живет там со своей матерью.

— Но тогда нам будет еще труднее определить местонахождение. Насколько хорошо ты знаешь Гонконг?

— Я уже лет шесть бываю там два раза в год. Попробуй прибавить резкости, если можно. Можно увеличить вот эту часть?

С помощью мышки Старки выделила окно, а затем скопировала этот фрагмент и перенесла на второй экран. Увеличила его и проделала несколько фокусирующих манипуляций.

— Тут нам не хватает пикселей, Гарри. Однако если мы запустим программу, как бы восполняющую недостающее, нам удастся сделать изображение более четким. Возможно, тогда ты узнаешь что-то на этом отражении.

Босх кивнул, хотя все равно мало что видел, стоя у нее за спиной.

Отражение в окне приобрело более четкий характер, и оказалось, что оно имеет три уровня глубины. Прежде всего Босх отметил, что комната расположена на высоком этаже. В окне отражалась городская улица с высоты, как он прикинул, не менее десяти этажей. Можно было разглядеть фасады домов, выстроившихся вдоль улицы, и край большого рекламного щита или логотипа, установленного на здании. Отчетливо читались английские буквы: N и O. Просматривались также вывески, уже ниже, на уровне улицы. Эти китайские иероглифы были поменьше и не такие четкие.

Кроме того, Босх рассмотрел вдали высотные здания. Он узнал одно из них по двум белым шпилям на крыше. Спаренные радиоантенны были скреплены между собой горизонтальной перекладиной, и эта конфигурация всегда ассоциировалась в сознании Босха с футбольными воротами.