— Мы с ним вообще не разговаривали, — сказала Рэйко, зная, что Хирата совсем перестал уделять Мидори внимание и та в последнее время ходит как в воду опущенная.

Рэйко понимала, что Мидори влюблена в Хирату. Однако, как бы ей и Сано ни хотелось видеть их вместе, общественные предрассудки и равнодушие Хираты почти не оставляли надежды на свадьбу.

— Я уже не знаю, как быть! — вскричала Мидори. По ее щекам катились слезы. — Что сделать, чтобы он полюбил меня снова?

Рэйко хотела ответить, что человек, думающий лишь о карьере, не заслуживает, чтобы из-за него так страдали, но потом решила помочь подруге.

— Может, тебе стоит проявить внимание к его работе?

— Я уже пробовала, — всхлипнула Мидори. — Вызвалась ему в помощницы, а он лишь рассмеялся.

— Что ж, возможно, это и к лучшему, — сказала Рэйко, с дрожью представив, как наивная, чувствительная Мидори ввязывается в полное опасностей расследование.

— Ты считаешь… ты хочешь сказать, я не сумею? — Мидори надулась.

— Вовсе нет, — поспешно возразила Рэйко. — Просто большинство мужчин сторонятся умных женщин и не любят, когда в их дела вмешиваются. Думаю, Хирата-сан из того же числа. Что, если тебе просто прихорошиться и не замечать его некоторое время? Это наверняка подстегнет его чувства.

Глаза Мидори озарились пониманием.

— Точно! Увидев, что я потеряла к нему интерес, он сам заинтересуется мной. Спасибо, спасибо тебе! — воскликнула она, порывисто обнимая Рэйко. — Поскорее бы теперь встретить Хирату-сан и показать, как мало он для меня значит!

В малом дворце царили шум и оживление: множество юных красавиц играли здесь в карты, расчесывали волосы и увлеченно болтали. Рэйко едва не оглохла от их звонкого щебета, пробираясь по лабиринту коридоров вслед за Мидори. Наконец перед ними возникла кипарисовая панель с резными изображениями драконов, отмечающая вход в личные покои госпожи Кэйсо-ин. Снаружи стояли два стражника — только страже дозволялось входить в малый дворец. Изнутри доносился бодрый перебор самисэна. Потом Кэйсо-ин вскричала надтреснутым голосом:

— От этой мелодии меня уже тошнит! Сыграй другую! — и зашлась в кашле.

Самисэн начал новую пьесу. Охрана впустила Мидори и Рэйко в зал, полный табачного дыма. Сквозь его пелену Рэйко увидела музыкантшу, сидящую среди фрейлин. Пол у их ног был усеян картами, чайными чашками и блюдами с едой. Госпожа Кэйсо-ин — тучная приземистая дама в синем шелковом кимоно и с серебряной трубкой во рту — возлежала среди пуфиков. Выпустив дым, она покосилась на дверь.

— Мидори-сан? Что ты встала на пороге, подойди-ка. — Судя по голосу, хриплому, резковатому, госпожа находилась в прескверном расположении духа. — Кто это там с тобой?

Рэйко и Мидори опустились на колени перед матерью сёгуна и коснулись лбами пола.

— С вашего позволения, со мной достопочтенная госпожа Рэйко, — сказала Мидори.

— Превосходно!

Госпожа Кэйсо-ин, кряхтя, поднялась с подушек. Тщательно закрашенная седина, густой слой белил и алая помада делали ее ненамного моложе — шестьдесят семь лет все же давали знать о себе дряблым подбородком и отвислой грудью. Она улыбнулась, показав редкие черненые — согласно канонам красоты тех времен — зубы. Ее слезящиеся глаза сверкнули.

— Что ни день — сплошная скука, — пожаловалась она Рэйко. — А с тобой я наконец-то развеюсь. — Кэйсо-ин дала знак служанке, и та налила Рэйко чаю. — Вот, освежись-ка с дороги.

— Благодарю, — ответила Рэйко, радуясь приветливости старой госпожи. Она и раньше посещала ее, но непременно по приглашению, и потому боялась, как бы не оскорбить мать повелителя Сано.

— Уже и не вспомню, когда в последний раз виделись. — Кэйсо-ин уселась поудобнее, предвкушая интересную беседу. Тихо лилась музыка, Мидори и прочие хранили почтительное молчание. — Чем ты занималась все это время?

— Растила сына, — ответила Рэйко. — Сейчас ему полтора года, и я от него почти не отхожу.

— Помню, каким был мой сын в этом возрасте, — ностальгически произнесла Кэйсо-ин. — Он так любил свою мамочку, что не выносил и минутной разлуки. Такой был послушный и исполнительный…

«И с тех пор почти не изменился», — подумала Рэйко. В государственных делах сёгун полагался на материнские советы, и госпожа Кэйсо-ин, таким образом, была одной из влиятельнейших персон в бакуфу. Одним своим словом она могла возвысить чиновника или же погубить. К счастью, Сано завоевал ее благосклонность, а сегодня ею рассчитывала заручиться и Рэйко.

— Как твое здоровье? — спросила Кэйсо-ин. — Молока хватает? Хм, с фигурой, я вижу, все ладно. — Развязно хохотнув, она добавила: — Могу поспорить, вы с мужем верны супружескому долгу.

Рэйко кивнула, покраснев от смущения. Что за вопросы у этой женщины — никакой деликатности!

— Сядь поближе, дай тебя как следует рассмотреть, — сказала Кэйсо-ин. Рэйко подчинилась. Госпожа придирчиво оглядела молодую женщину, затем изрекла: — Материнство пошло тебе на пользу. — Ее глаза загорелись живым интересом. — Ты прямо-таки расцвела.

— Тысяча благодарностей за столь незаслуженную похвалу, — вежливо ответила Рэйко. — Я-то знаю, что выгляжу ужасно.

— Ну-ну, не скромничай. — Кэйсо-ин приторно улыбнулась. — Расскажи-ка лучше, что нового у сёсакан-самы.

— Он расследует пожар и убийства в храме Черного Лотоса, — ответила Рэйко, подводя разговор к интересующей ее теме.

— Одно слово — мужчины, — фыркнула Кэйсо-ин. Затем она затянулась, выпустила струю дыма и сипло закашлялась, тряся головой. — Вечно в делах. Представь себе, священник Рюко куда-то уехал и бросил меня на целый день в одиночестве!

Этот Рюко был духовным наставником и любовником госпожи Кэйсо-ин. Похоже, именно его внезапный отъезд вызвал у нее приступ желчности. Теперь она сидела, обмахиваясь шелковым веером, то и дело подмигивая из-за него Рэйко.

— Да и твой, могу поспорить, оставил тебя одну-одинешеньку.

— Вообще-то он попросил меня помочь ему с делом, — сказала Рэйко.

Она рассказала о Хару и поделилась подозрениями в отношении Черного Лотоса, замешанного в преступлениях. Госпожа Кэйсо-ин ловила каждое слово, то и дело выкрикивая «Быть не может!» и «Замечательно!». Ее живой интерес дал Рэйко повод надеяться, что Кэйсо-ин милостиво согласится выполнить то, ради чего она к ней пришла.

— Мне нужно поговорить с первосвященником Анраку, главой секты, — сказала Рэйко, — а его подчиненные не допускают меня к нему.

— Безобразие! — скривилась Кэйсо-ин. — Не много ли они о себе возомнили?

— Вот если бы мне заручиться поддержкой некой влиятельной персоны… — намекнула Рэйко.

— Разумеется, так будет лучше, — радостно поддержала ее Кэйсо-ин.

— …особенно такой, которой первосвященник многим обязан. Это убедило бы его меня принять.