— Так коли флота вражеского там нет, что нам там делать? — хмыкнул Иван.

— Для тайной разведки, — как о решенном сказал Раилов. — Подводка не токмо способна корабли неприятеля на дно пускать, она еще и подвсплыть в нужном месте сможет и многое в расположении шведа выведать. Готовься, Ваня, точно тебе говорю, быть нам на разведанной мною реке!

Он и еще что-то хотел сказать, но тут прямо на них выкатился рычащий серый комок, а за ним визжащая и улюлюкающая охота. Впереди, краснея жаркими алыми языками, летели борзые, в топоте и снежной пыли неслись лошади с разгоряченными погоней и рябиновкою всадниками. Волк метнулся от братьев, зарычал затравленно и скрылся в кустарнике. Охота проследовала за хищником. Рядом с братьями осадил взмыленную лошадь Григорий Суровикин, закричал, скаля хищные зубы.

— Что ж не стреляли-то! Прямо на вас ведь вышел! Рукавицей убить ведь могли!

Видно было, что казак был в привычном ему движении и оттого счастлив. Шарф на нем вился на манер рыцарского, непокрытая голова была в инее, ворот кафтана распахнут до белеющей под ним рубахи.

Братья переглянулись, улыбнулись друг другу и недавним мыслям.

— Настреляешься еще! — лениво сказал Яков. — Чаю я, пальбы у нас этим летом будет в достатке!

Суровикин весело выругался, бешено округлил глаза, поднял коня на дыбки и с развороту послал его вслед улюлюкающей в лесу охоте.

— Чисто дите, — сказал Яков, глядя вслед удаляющемуся всаднику. — На кулачки кого взять, девку на сеновале потискать, попалить в белый свет, как в копеечку, да попьянствовать всласть — в этом весь Гришка. Иван Николаевич лишь головой покрутил. Гляди, какой разумник, Суровикин ведь постарше их возрастом был. Двадцать два им с Яковом исполнилось, сам двадцать третий шел. А рассуждал Яков, словно к отцу их возрастом Близился. Да что о том говорить, не зря же в учебе великие отличия имел, знать, рассудительность ему вместе со знаниями и выдали.

3. ГОСУДАРЕВЫ ХЛОПОТЫ

Прав и не прав был капитан-лейтенант Яков Раилов.

Петр Алексеевич как рассуждал?

Генерального сражения с Карлом и его прихвостнями Мазепою и Лещинским было никак не избежать. Пора показать, кто в доме истинный хозяин. Но фортуна изменчива. Кто знает, кому она улыбнется на поле брани?

Поначалу он и впрямь подумывал, не ввести ему в Ворсклу корабли, но, узнав о результатах изысканий Раилова, от мысли оной отказался. Отказался, да не совсем. Государю в плен попадать было никак нельзя. И так немало просвещенную Европу своими изрядными конфузиями потешили. А коли так, то следовало всегда иметь под рукою хитроумный запасной выход, эдакий греческий «бог из машины». Будет победа, и говорить не о чем. Поражение же следовало обернуть в пользу свою. В случае поражения надеялся государь уйти от неприятеля под водою, чтобы внезапным своим спасением смятение в неприятеле вызвать. Того Бог хранит, кого крепко любит. Да и на сподвижников такое чудесное спасение немалое впечатление произведет.

От рассуждений таких лицо Алексашки еще более удлинилось.

— Чудишь ты, мин херц, — сказал он. — И без подлодки твоей обойдемся. Вот ей-ей, надерем мы в новом году задницу шведу. А то и самого Карлу пленим.

— Аника-воин, — сердито сопя, сказал Петр. — Тебе Волю дай, ты и турков шапками закидаешь. Имя мое не мне; принадлежит — Отечеству. Как государь, должен я думать и о неблагоприятном исходе сражения. Или забыл, как мы с тобою из-под Нарвы однажды ноги уносили? — А все ж, чаю я, — упрямо сказал Меншиков, чуть побледнев под хмурым взглядом Петра, — быть шведу в новый год битому. Били и нас, но с той поры и мы многому научились. Шведский-то королек без пушек сидит, а мы сколько новых налили?

Петр, подобрев, хлопнул светлейшего по плечу.

— Эх, Алексашка, — уже с любовию молвил он. — Твои слова да Богу бы в уши!

Забот ему с неугомонным венценосным братцем в достатке было. Карл с Мазепою всю Малороссию засеяли; черными своими возмутительными манифестами, к тому же шведский король овладел силою Гадячем, Прилуками,

Лохвицами да Лубнами и в них расположился с воинством своим на зиму. Зимние маневры под Гадячем и Ромнами привели к тому, что шведы, и без того испытывающие великую нужду в провианте, были побиты и Ромну отбили. Стужа стояла великая, в русском войске многие знатно озябли, но и Карл, двое суток бесцельно простояв в степи под Гадячем, потерял от морозов около четырех тысяч человек. В декабре Карл с великой досады осадил Веприк и взял оный троекратным кровавым приступом, потеряв много убитыми и ранеными, и среди них фельдмаршала Рейншильда, немало попортившего крови русским доперед того.

Петр праздновал Новый год в Сумах. По-солдатски праздновал, без разносолов. Холода стояли изрядные, порой птицы на лету замерзали, что же говорить о человеке? Люди, однако же, держались. Мало того, обратили в бегство пехоту Лещинского у Подкамня, взяв штандарты и знамена и побив до четырехсот человек. Слаб духом поляк, не держал он ни русских ударов, ни морозов крепких, ни прихотей военной судьбы.

Карл, устав сидеть на месте и не имея известий из Польши, направился со своим войском к Красному Кусту. Ходили слухи, что шведы намеревались выйти к Воронежу и далее продвигаться к Москве. Намереваясь разбить неприятеля, король напал на полки генерала Рена, стоявшего у Красных Кустов, но в сей конфузной баталии был с войсками своими изрядно потрепан и едва сам не попал в плен. Озлившись, Карл пожег несколько городов и пошел к Опошне, отбивая атаки русских.

Шли хитрые маневры. Петр Алексеевич, как мог, избегал главного сражения, Карл такоже к оному не стремился, надеясь на помощь из Польши и Крыма. Помощи не было. Крымских татар остановил султанский фирман, граница с Польшею была наглухо заперта русскими.

Воспользовавшись передышкой, государь направился в Воронеж, где занялся кораблестроением. Уже седьмого апреля 1709 года он спустил на воду восьмидесятипушечный «Орел», следом за ним под крики «виват» сошли на воду еще два семидесятипушечных корабля и один пятидесятипушечный. К слову сказано будет, часть пушек на кораблях были шведскими, отбитыми у неприятеля в прошлом году под Лесным. Эх, этим бы кораблям да воду достаточную в Малороссии! Не избежать бы тогда шведу-великих потерь, может быть, и мечта неугомонного Меньшикова исполнилась бы — взять в полон самого шведского государя!

Теплело.

В мае Петр вернулся из большого морского разъезда и в Азове получил известие от Меншикова. События радовали. При Будищах генерал-квартирмейстер Голц изрядно потрепал шведа. Отличились и донские казаки, которые малым отрядом разбили запорожцев, овладели табором их, а затем в горячке и шведов из Решетиловки выбили, вдосталь покунав их в воде на реке Псол. Русские удачи только раззадорили шведского короля. Карл очертя голову полез вперед и осадил Полтаву. Сей признак был тревожным, и в день своего рождения Петр почтой поехал в армию, оставив все государственные дела.