— Я вот что хочу сказать, — продолжал Стивен, — это довольно редкий дар, но бояться этого совсем не нужно.

— Призраки? — повторила я.

— А классно на этот раз получается, — порадовался Каллум, запихивая в рот картошку. — Ты бы вот и со мной так, в свое время.

— Я сейчас объясню, — сказал Стивен, переставляя стул сантиметра на два подальше. — Способности к тому, что мы делаем… они пока еще не до конца изучены, но кое-что известно наверняка. Для их проявления необходимы два компонента. Во-первых, врожденная предрасположенность. Возможно, генетическая, хотя обычно она дается не всем членам одной семьи. Во-вторых, нужно в подростковом возрасте тесно соприкоснуться со смертью. Это — главное. После восемнадцати-девятнадцати лет у тебя уже ничего не получится. Нужно, чтобы ты…

— Считай что откинул копыта, — встрял Каллум. — Все мы едва не откинули копыта. У всех были задатки. А теперь — вот вам пожалуйста.

Они сделали паузу, чтобы дать мне переварить эту информацию. Я встала, подошла к окну. Смотреть там было особо не на что. В паре метров — темная кирпичная стена, голубиное гнездо на противоположной крыше.

— Значит, я вижу призраков, потому что поперхнулась? — сказала я наконец.

— Именно, — ответил Стивен. — В принципе. Да.

— Но тут не о чем волноваться?

— Именно.

— Но… если тут не о чем волноваться, чего же я здесь с вами сижу? Вы сказали, что вы из полиции. Что это за полиция? Почему полиция сообщает мне, что я вижу призраков? Как вы вообще можете работать в полиции? Вам лет-то не больше, чем мне.

— А в нашей работе нет возрастных ограничений, — заявил Каллум. — Собственно, чем моложе, тем лучше.

— Вот с этого места все делается несколько сложнее, — заметил Стивен. — Мы не затем сюда пришли, чтобы просто сообщить тебе, что ты теперь можешь видеть призраков. Мы, видишь ли, работаем, а с тобой все это, видишь ли, приключилось именно сегодня, и Бу заявила, что тебе нужно все объяснить.

— Как это «работаете»? — спросила я. — Чем вы вообще занимаетесь?

— Содействуем раскрытию преступления. Ты — свидетель. Наблюдение за свидетелем — это стандартная процедура.

Тут в голове у меня все наконец сложилось. Я свидетельница. Я вижу призраков. В ночь убийства, совершенного Потрошителем, я видела человека, которого не видела Джаза, хотя он стоял прямо перед ней. Человека, которого не видит объектив камеры. Человека, у которого нет ДНК. Человека, который может исчезнуть с места преступления, не оставив следа…

У меня возникло не такое уж неприятное ощущение, будто я падаю. Ниже, ниже, ниже…

Потрошитель — призрак. Я видела Потрошителя. Потрошителя-призрака.

— Похоже, до нее дошло, — заметил Каллум.

— Что же тут можно сделать? — спросила я. — Если он…

— Призрак, — подсказала Бу.

— Так что же тут можно сделать? Его не остановить. Не поймать. Он знает, что я его видела. Знает, где я живу.

— От тебя требуется одно: доверять нам, — сказал Стивен, поднимая руки. — На самом деле, если кто в Лондоне сейчас в полной безопасности, так это ты. Все, что тебе теперь нужно делать, — это продолжать жить обычной жизнью.

— И как вы это себе представляете? — спросила я.

— Привыкнешь, — ответил он. — Обещаю. Первый шок быстро проходит. Несколько дней, максимум — неделя, и ты приспособишься. Мы же приспособились. Посмотри на нас.

Я посмотрела — Стивен, такой молодой и такой серьезный. Бу, улыбается совсем рядом. Каллум как-то подозрительно молчит и запихивает еду в рот. Они действительно выглядели совершенно нормальными ребятами.

— А я буду рядом, — добавила Бу. — Я останусь с тобой, пока все это не закончится. Ничего с тобой не случится.

— Так мне возвращаться в школу? — спросила я.

— Именно, — ответил Стивен.

— Ходить на уроки, играть в хоккей, звонить родителям…

— Да.

— А что будете делать вы?

— Это мы тебе не можем раскрыть, — сказал Стивен. — Ты уж извини. Секретная информация. И ты не должна никому рассказывать об этой встрече. Ни с кем не должна обсуждать наш разговор. Просто доверься нам. Мы из полиции. Ты под нашей защитой.

— А сколько вас еще таких?

— У нас за спиной мощная организация, — сказал Стивен. — Все правоохранительные структуры. Этим вопросом занимаются на разных правительственных уровнях. Доверься нам.

Я никогда раньше не испытывала ничего подобного. На протяжении всего разговора сердце у меня билось быстро-быстро, а теперь оно вдруг замедлило ход и меня стало клонить в сон. Организм мой выдохся. Я снова села на диван, положила голову на спинку и уставилась на потолок.

— Я хочу поспать, — сказала я. — И вообще, я хочу домой.

— Понятно, — сказал Стивен. — Я вас отвезу, обеих.

Бу довела меня до двери и вывела в коридор, пока Стивен надевал мундир и доставал ключи.

— Я далеко не полностью уверен, что это была правильная мысль, — проговорил где-то в комнате Каллум.

Когда в университете, где преподают мои родители, заканчивается учебный год, на деревьях всегда появляются попугаи. А все потому, что некоторые студенты заводят себе птичек, но только так, на время, — бывают и такие люди. А уезжая из университета, открывают клетки и выпускают птиц в окно.

Мой дядя Бик от всей души жалеет этих пернатых бедолаг. На экзаменационной неделе он ездит по кампусу и высматривает их. Намерения у него самые добрые, но, когда он кружит возле общежитий — всклокоченная борода и облезлый фургончик со стикером «КОМУ ПОКАЗАТЬ КАКАДУ?» на заднем бампере, — мысли в голову приходят самые неприятные. В конце концов у кого-нибудь все-таки сдают нервы, вызывают университетскую охрану, дядю Бика останавливают, и ему приходится объяснять, что он всего-навсего спасает попугайчиков. Ему никогда не верят, тогда он просит позвонить маме на работу, потому что она его сестра, а еще адвокат и Заслуженный Сотрудник Факультета. После этого мама усаживает дядю Бика на диван и подробно объясняет, что сказано в законе штата Луизиана о подглядывании (штраф в пятьсот долларов и до полугода тюрьмы) и что, вообще-то, ее преподавательской репутации совсем не на пользу, что ее брата регулярно арестовывают на территории университета по подозрению в нарушении этого самого закона, — в ответ дядя Бик начинает разоряться на предмет бедных попугайчиков и как нельзя закрывать на это глаза. Продолжается это примерно час, а потом мы все отправляемся есть жареное мясо в «Любовное логово Большого Джима», потому что сколько же можно об этом трындеть. В нашей семье это такой ритуал, символизирующий наступление лета.

Во время одной такой охоты на попугаев дядя Бик отловил зеленую малышку, которую назвал Пипси. Жизнь у Пипси явно была тяжелая. Когда дядя увидел ее впервые, она сидела на знаке «СТОП» и чирикала на всю округу. У нее было сломано крыло и отсутствовала одна лапка. Любой другой попугай давно бы помер, но Пипси оказалась на удивление напористой. Она каким-то чудом взгромоздилась на этот знак, что ее и спасло. Как она туда попала — не знаю. Летать она не могла.