Некромант и маг Воздуха озадаченно переглянулись. Это явно было связано с заклятьем сбежавшей ведьмы, но ни Фесс, ни Джайлз никогда не сталкивались ни с чем подобным.

Некоторое время шли дальше, сохраняя прежний порядок, и всё было тихо; тихо – но лишь до поры.

Внезапно в тишине ночного леса раздался протяжный полувздох-полустон, сдавленный, точно донёсшийся из-под земли. Резкий порыв ветра пронёсся по вершинам деревьев, словно Нарн тяжело вздохнул, с трудом сдерживая гнев. Сердито зашумели наполовину облетевшие дубы, заскрежетали старыми корнями, и Фессу показалось – из-за каждой ветки, из каждого дупла на него уставились сотни ненавидящих глаз.

Все четверо замерли. Эбенезер вытаращился на Фесса.

– Стоять всем, – одними губами приказал некромант.

Впрочем, никто и так не шевелился. Сугутор, похоже, даже не дышал.

Впереди долгие, поросшие смешанным лесом увалы, прослоённые узкими болотными языками, упирались в покрытую непролазным буреломом холмистую гряду.

«Когда-то там жили», – подумал про себя Фесс. Он до сих пор мог ощутить там тени домашних духов, так и не покинувшие заброшенные пепелища и сгинувшие вместе с ними.

Однако было там и что-то ещё. И, надо сказать, это «что-то» Фессу донельзя не нравилось.

Кажется, что-то связанное со Спасителем, но не только, не только, не только…

– Кажется… там часовня… была… – услыхал некромант слабый шёпот Эбенезера.

Точно, подумал Фесс. Молодец, мальчишка. Недаром Белый: у них чутье на такие вещи, не в пример моему…

– Ведьма там, – прежним шёпотом продолжал Джайлз.

– И не одна, – неожиданно проронил Прадд, перекидывая секиру с руки на руку.

– С кем-то подземным, – продолжил орка Сугутор, тоже беря топор на изготовку.

* * *

…К этому месту её, измученную и обессиленную, наверное, вывел или спасительный инстинкт, или те таинственные тёмные силы, которые она столь усердно призывала в последнее время. Она не помнила, как продралась сквозь лесную чащу. Мокрая с головы до ног, перемазанная в болотной жиже, она сейчас и впрямь напоминала сказочную кикимору, какой в деревнях пугают непослушных детей.

Неведомая сила взнесла её по крутому взлобку, сквозь густой бурелом, через поваленные стволы, наверх, где среди хаоса поверженных лесных исполинов тянулась узкая тропка, остатки некогда широкой и наезженной просёлочной дороги. В былые времена по гребню высокой гряды пролегал путь, соединявший несколько подлесных деревень; от тех деревень давно не осталось даже углей, а дорога заросла, подобно тому как зарастает шрам на человеческом теле – вроде ничего и нет, а след всё равно остался.

Здесь, среди дико смешавшихся друг с другом и рябины, и можжевельника, и ольхи, и даже клёнов с грабами (казалось, чья-то рука просто натыкала тут побольше деревьев, не особенно разбирая даже, каких), в совершенно непролазной чаще затаилась небольшая часовенка. Собранную из тесовых чешуек островерхую крышу до сих пор украшал знак Спасителя – устремлённая вверх, перечёркнутая крест-накрест стрела.

Часовенке давным-давно следовало бы развалиться – она вся почернела от времени, прогнила насквозь, крыша зияла многочисленными дырами, – но всё-таки строение выглядело отнюдь не как после нескольких сотен лет небрежения.

Вокруг часовни до сих пор можно было заметить что-то вроде небольшого кладбища – тем более странно, погосты лес поглощает и того быстрее. Уныло застыли покосившиеся кресты – мало кто заботился вытесать точное подобие Спасителева знака, просто соединил три кое-как ошкуренных бруска – и готово. Такое должно было рухнуть после первой же зимы – здесь, на окраинах Нарна, его охранная магия чувствовалась ещё не столь сильно.

Вырвавшееся на свободу заклятье ещё гремело медным звоном в груди ведьмы, ещё ходили отзвуки освободившейся силы. Она чувствовала всё сейчас куда острее, чем обычно, даже когда пускала в ход свои заклинания.

Выпущенная ею на свободу мощь сейчас вихрем неслась по округе. Заклятье сплетено на славу, его теперь не смогут остановить ни инквизиторы, появись они тут, ни даже этот странный Чёрный маг, едва не испортивший всё дело…

Чёрный маг… что-то непросто было с этим Чёрным магом, он говорил ведь какие-то слова, хотел решить дело миром, предлагал… да-да, он предлагал защиту и помощь… или нет, и всё ей только привиделось?..

Но теперь это позади. Тяжело дыша, ведьма прислонилась к стволу. Она словно разрешилась от бремени – исчезла томительная тяжесть, незримый груз сплетаемых чар больше не давил на плечи. Теперь всё будет очень хорошо, а ей надо уходить отсюда подальше и побыстрее, потому что приманка наживлена, очень скоро в округе будет черным-черно от отцов-инквизиторов, и вот тогда-то её котёл и покажет себя, да так, что этим извергам, честным именем Спасителя прикрывающимся, впору будет саму Тьму Западную себе на помощь звать.

Заклятье работало. Котёл кипел не напрасно. Ведьма тихо засмеялась, впиваясь ногтями в кору, – она сделала все, как положено, и никто не смог её остановить. Одна, без наставницы, она своим умом дошла до всего, что нужно, сама всё устроила и сама свершила месть.

Долго помнить будут!..

О том, что был миг, когда она готова была принять помощь Тёмного мага и позволить ему погасить котёл, ведьма отчего-то уже не помнила. Как не помнила и того видения, что явил её странный ночной гость, – о том, к чему приведёт исполнение её заклятья.

Откуда-то сзади донёсся тяжёлый вздох, дальний отголосок – словно там рухнули в пропасть пласты земли. Беглянка невольно обернулась. Нарн окутывала ночь, холодная осенняя ночь, беззвёздная и безлунная; ведьма с лёгкостью ориентировалась в непроглядном мраке, и яркая холодная вспышка над восточным горизонтом почти ослепила её. Впрочем, это оказалась отнюдь не обычная вспышка – там, где совсем недавно горел ведьмин костёр и в котле над огнём булькало её варево, – там над лесом, над острыми вершинами елей в небо поднимался столб блеклого беловатого пламени, прозрачного и дрожащего, точно северное сияние.

Всё вокруг озарилось мертвенным бледным светом. Пепельные лучи, точно гибкие плети, обвивались вокруг стволов, они проникали повсюду – и ни одно дерево, ни одна ветка не отбрасывала тени.

Тень оставалась только у покосившейся стрелы Спасителя, до сих пор неведомо как державшейся на крыше часовенки.

Поток белого пламени тем временем поднимался всё выше и выше над лесом, разделяясь при этом на сотни и тысячи тонких отдельных струек – словно целое полчище светящихся змей плыло в тёмной воде. Выше и выше тянулись они, снежно-огненный цветок распускался меж тёмным лесом и ещё более тёмными небесами, оттеняя непроглядность и непроницаемость окружавшей черноты. Едва коснувшись туч, сплошной поток огня разделился, разбился, словно вода о камень: теперь змеи направили свой бег обратно к земле, словно успев высмотреть себе добычу; описывая громадные пологие дуги в медленном падении своём, струи пламени, как никогда, стали похожи на змей: у них появилось даже нечто похожее на вздутые округлые «головы».