Когда я учился в Америке и летом приезжал в Стамбул на каникулы, Тайфун и Мехмед всегда старались знакомить меня со странными нововведениями, появлявшимися в тех домах, которые принимали новый облик с приходом очередного начальника городского управления безопасности. Например, в один старый семиэтажный греческий дом каждый день прибывала с обыском полиция и опечатывала целый этаж, поэтому дамы принимали посетителей то на одном этаже, то на другом, раз за разом по-новому расставляя мебель и развешивая те же зеркала. На одном из окраинных переулков Нишанташи существовал особняк, на входе которого стоял вышибала и специально заманивал не очень богатых клиентов и просто любопытных прохожих. Красотка Шермин, которую я недавно видел в вестибюле гостиницы, по вечерам, немного покружив на машине с двумя-тремя своими всегда аккуратными и ухоженными девочками в районе «Парк-Отеля», площади Таксим или гостиницы «Диван», где-нибудь парковалась и ждала, пока им не подвернется клиент, а за несколько лет до этого даже устраивала «обслуживание на дому», если кто-то заказывал девочек по телефону. По ностальгическим и грустным словам моих друзей было понятно, что с теми красавицами они пережили гораздо больше счастья и радости, чем с «порядочными» девушками, дрожавшими за свою девственность и честь.

Фюсун за столом не было, но они еще не ушли: её родители сидели на месте. Я заказал еще порцию ракы и спросил Мехмеда о недавно открывшихся домах и о последних нововведениях. Тайфун задорно пообещал, что даст много адресов новых, замечательных и дорогих домов свиданий, а потом вдруг, с неожиданным гневом, рассказал несколько забавных историй про известных политиков, задержанных во время полицейских облав, про женатых знакомых, старавшихся смотреть в комнате ожидания в окна, чтобы не встретиться с ним взглядом, и про одного семидесятилетнего генерала, кандидата на пост премьер-министра, который умер в объятиях двадцатилетней красавицы-черкешенки, в кровати у огромного окна с видом на Босфор, хотя позже было объявлено, что он скончался дома на руках у жены. Играла тихая, нежная музыка, навевавшая образы прошлого. Истории Тайфуна лишь позабавили Мехмеда, и я решил напомнить ему, что Нурджихан приехала в Турцию, чтобы выйти замуж, упомянув и о её симпатии к нему.

— Она кружит с Заимом, — проворчал Мехмед.

— Чтобы ты поревновал, — сказал я, не глядя на танцующих.

Немного поупиравшись, Мехмед признал, что и ему Нурджихан очень понравилась и, если «у неё действительно серьезные намерения», он, конечно же, готов завести с ней приятную беседу, а потом и вовсе проговорился, что всю жизнь будет нам благодарен в случае успеха.

— Тогда почему ты с самого начала не захотел говорить с ней?

— Не знаю, стеснялся, наверное.

— Пойдем вернемся к столу, чтобы твой стул не занял кто-нибудь другой.

Пробираясь за свой стол, я решил посмотреть, до какой стадии дошли в танце Нурджихан и Заим, и вдруг увидел Фюсун. С моим амбициозным подчиненным, юным Кенаном из «Сат-Сата». Их тела были близко друг к другу. Меня резанула едкая боль.

— Что случилось? — спросила Сибель. — Ничего не вышло? Нурджихан теперь тоже не согласится. Она без ума от Заима. Да хватит, не расстраивайся...

— Нет. Все не так, совсем не так. Мехмед согласен.

— А почему тогда у тебя такой грустный вид?

— Не грустный.

Одна песня закончилась, сразу же началась новая — более медленная и романтичная, чем предыдущая. За столом воцарилось долгое, неприлично тяжелое молчание, и я почувствовал, как болезненный яд ревности отравляет мне кровь. По тому, с каким вниманием и легкой завистью все сидевшие за нашим столом — мой брат, Беррин, Сибель и остальные — смотрели в середину зала, я понял, Нурджихан с Заимом обнялись еще крепче. Ни я, ни Мехмед не подняли глаз. Брат что-то сказал. Тем временем заиграла еще более слащавая мелодия. Я никак не мог собраться с мыслями.

— Что? — переспросил я Сибель.

— Я ничего не говорила. С тобой все в порядке?

— Давайте отправим музыкантам записку, пусть сделают небольшой перерыв?

— Зачем? Да ладно, пусть гости танцуют, — возразила Сибель. — Смотри, даже самые робкие решились. Потом точно половина поженится.

У меня не было сил посмотреть.

— Они идут сюда. — шепнула Сибель.

Мое сердце забилось чаще. Почему-то на мгновение я решил, что к нам направляются Кенан и Фюсун. Но нет, шли Заим с Нурджихан. Они закончили танцевать и возвращались за стол. Сердце не успокаивалось. Я вскочил и взял Заима под руку.

— Пойдем-ка, я тебя угощу кое-чем особенным, — повел я его в бар. По пути Заим успел перекинуться шутками с двумя девушками, которым он явно понравился. По страстным грустным взглядам еще одной — высокой, черноволосой, с аристократичным носом с горбинкой — я понял, эта та самая, о которой несколько лет назад ходили сплетни, будто она безответно влюблена в Заима и даже пыталась покончить с собой.

— Все женщины от тебя в восторге, — заметил я, как только мы сели. — В чем твой секрет?

— Поверь, никакого секрета нет.

— И с Инге тоже не было?

Заим спокойно усмехнулся, но ничего не сказал.

— Мне очень не нравится, что меня считают бабником, — вздохнул он потом. — Если бы я встретил такую замечательную девушку, как Сибель, то сразу бы женился. Мне на самом деле давно хочется обзавестись женой. Поздравляю! Ты выбрал действительно прекрасную девушку. Даже по твоим глазам видно, как ты счастлив.

— Да, но я не так уж и счастлив. И хотел тебе кое-что рассказать. Поможешь мне?

— Ты же знаешь, ради тебя я готов на все. — Он внимательно посмотрел на меня. — Доверься!

Пока бармен наливал нам виски, я смотрел на танцевальный круг: неужели Фюсун сейчас положила голову Кенану на плечо? В том углу, где они танцевали, свет был не очень ярким, и я не разглядел, что там происходит, да и без слез в глазах от съедавшей меня боли смотреть туда не мог.

— У меня есть одна дальняя родственница со стороны матери, — начал я. — Зовут её Фюсун.

— Та, что в конкурсе красоты участвовала? Вон она, танцует.

— Откуда ты знаешь?

— Невероятно красивая девушка, — сказал Заим. — Я всегда смотрю на неё, когда прохожу мимо того бутика в Нишанташи, где она работает. Там все специально медленно идут, чтобы заглянуть в окно. Она ослепительно хороша...

Боясь, что Заим сболтнет лишнее, я выпалил:

— Она моя любовница. — На лице друга промелькнула легкая зависть. — Мне больно даже от того, что она сейчас танцует с другим. Я, наверное, сильно влюблен в неё. Надеюсь, выберусь из этого ужасного положения, не хочу, чтобы это продолжалось слишком долго.

— Да, девушка чудесная, а вот положение действительно ужасное, — согласился Заим. — Вообще-то подобное не длится бесконечно.

Почему это, хотел было спросить я. Не знаю, появилась ли на лице Заима тень презрения, но я понял, что не смогу сразу сказать ему все. Пусть сначала он поймет, сколь глубоки и искренни мои чувства к Фюсун, и проникнется к ним уважением. Вскоре я осознал, что способен внятно поведать только о заурядной стороне пережитого; если же стану говорить о чувствах, Заим посчитает меня слабым или смешным и даже примется стыдить меня, несмотря на множество собственных приключений. Однако мне нужно было, чтобы мой друг признал, как мне повезло и насколько я счастливый человек. Иногда я читал в лице Заима зависть, пытаясь убедить себя, что ничего не замечаю, и продолжал историю о том, что был первым мужчиной в её жизни, что мы счастливы вместе, что мы ссоримся и тут же миримся, про всякие милые подробности, какие внезапно вспоминались мне на пьяную голову. «Короче, — с воодушевлением заключил я, — единственное, что мне надо, — всю жизнь быть рядом с этой девушкой».