Николай смутился:

— Я хотел сказать, что вы с каждой минутой кажетесь мне все более интересной и привлекательной женщиной. И я… я не понимаю, как мое первоначальное мнение о вас могло быть таким… не слишком лестным.

— О, в этом виновата я сама! — с раскаяньем воскликнула Виолетта. — Потому что при нашей первой встрече я вела себя просто ужасно.

— А попросила вас об этом Юлия, — лукаво заметил Николай, — которой хотелось отпугнуть от себя моего друга. И она попросила вас ей подыграть, чтобы я пришел в ужас и сказал Матвею, что в этом доме собрались не женщины, а какие-то злобные, сумасшедшие ведьмы, от которых любой здравомыслящий мужчина должен держаться подальше.

На пару секунд Виолетта опешила, а затем беспечно встряхнула головой и задорно рассмеялась:

— Так, значит, вы обо всем догадались? И когда же, позвольте узнать?

— Ну, что касается Матвея, то он довольно быстро раскусил игру вашей кузины. А вчера вечером и я получил возможность убедиться, что вы вовсе не такая, какой показались мне на первый взгляд.

— Вы хотите сказать, что я вовсе не такое чудовище, каким показалось вам вначале?

— Да… То есть, что вы вовсе никакое не чудовище, а напротив, очень милая, обаятельная и умная женщина.

Щеки Виолетты окрасились легким румянцем:

— Ради Бога, Николай, перестаньте осыпать меня комплиментами. Во-первых, вы еще слишком мало меня знаете, чтобы делать обо мне какие-то выводы, а во-вторых… — она на мгновение потупила глаза, — во-вторых, я к этому не привыкла и меня это очень смущает.

— Не привыкли? — удивился Николай. — Но… как же так? Я, конечно, еще не могу знать, умны вы или не слишком, добры или сварливы, но зато я не слепой и отлично вижу, что вы красивы. А если женщина красива, знатна и богата, вокруг нее неизбежно будут увиваться поклонники.

Из груди Виолетты вырвался тяжкий вздох:

— Да, вероятно, так и происходит… если женщина живет в большом городе и ведет светский образ жизни. А я почти все шесть лет замужества безвыездно просидела в деревне и ни с кем не общалась, кроме наших ближайших соседей.

— Неужели ваш муж был таким злобным тираном?

— Он был ужасным ревнивцем и законченным эгоистом, а то, что я день ото дня все больше чахну с тоски, ему было все равно, — с горечью произнесла Виолетта. — И… вы можете думать обо мне, что хотите, но я вам все равно признаюсь. — Она вдруг расправила плечи и посмотрела на Николая с отчаянным вызовом. — Я так ненавидела своего мужа, что, когда он внезапно умер, была на седьмом небе от счастья. И даже не стала заказывать траурных платьев, вот! Чему… чему вы смеетесь? — в замешательстве пробормотала она, заметив, что Николай давится от смеха.

Перестав смеяться, Николай покачал головой и с улыбкой посмотрел на нее:

— Милая Виолетта, вы, в самом деле, удивительное создание! Да неужели вы думаете, что другие молодые женщины, имеющие старых ворчливых мужей, не мечтают поскорей овдоветь? Или что они бывают сильно огорчены своим вдовством? Если это так, то вы просто наивный ребенок, не знающий ни жизни, ни людей!

— То есть вы хотите сказать, что совсем не осуждаете меня?

— Конечно же, нет! За что тут осуждать? За то, что вы страстно мечтали выпутаться из западни, в которую вас запихнули бессердечные родители? Нет, дорогая моя, я вас не осуждаю, а прекрасно понимаю и полностью оправдываю.

— Спасибо, — тихо промолвила Виолетта. — Вы… вы очень добрый и чуткий человек, как мне и показалось вначале.

Николай вдруг подошел к ней поближе и пристально, взволнованно посмотрел в глаза.

— Так, значит, я тоже вам симпатичен? — тихо спросил он и, получив утвердительный кивок, с внезапной решимостью прибавил: — В таком случае, как вы смотрите на то, чтобы мы стали друзьями и постарались получше узнать друг друга?

Виолетта на мгновение опустила глаза, а затем взглянула на Николая с такой теплой, искренней улыбкой, что у него перехватило дыхание.

— По-моему, мы с вами уже и так стали друзьями, — многозначительно произнесла она. — А что будет дальше — покажет время.

— Только бы ваша взбалмошная кузина ничего не испортила, — внезапно забеспокоился Николай. — А то сейчас как вышвырнет нас с Матвеем из дома, и придется нам с вами видеться только на светских вечерах.

— О да, от нее всего можно ожидать! — рассмеялась Виолетта. — Но я все-таки не думаю, что ваш друг позволит ей так обойтись с собой.

— Будем надеяться, — сказал Николай, легонько сжимая ее руку. — Ведь не для того же он примчался сюда как угорелый, чтобы дать ей возможность позлорадствовать, а затем указать себе на дверь!

В этот день Матвей больше не виделся с Юлией. Она заперлась в своих покоях и не вышла к обеду, сославшись на головную боль. Когда же настало время ужина, выяснилось, что Юлия уже спит. Между тем, спускаясь по лестнице, Матвей натолкнулся на поваренка, который с подносом направлялся в ее комнату. Из всего этого напрашивался весьма нелестный для Матвея вывод: Юлия придумала себе недомогание, чтобы отделаться от общества нежелательных гостей. К такому же заключению пришел под конец дня и Николай.

— Ничего не понимаю, — с обидой сказал он другу, когда они остались одни. — Почему она так враждебно относится к нам? Ведь мы желаем ей только добра, и не просто желаем, но и пытаемся всеми силами помочь! За что же такое пренебрежение?

— Ни за что, — ответил Матвей, избегая смотреть ему в глаза. — Она на редкость взбалмошная и сумасбродная особа, из числа тех, с кем не приведи Бог иметь серьезные дела. И не надо искать здесь особых причин.

— То есть ты полагаешь, что это нервы? — с надеждой спросил Николай. — И ей нужно время, чтобы успокоиться и все обдумать?

— Безусловно, — подтвердил Матвей. — Так что перестань забивать голову чепухой и иди лучше спать.

Выпроводив приятеля, он распахнул окно, закурил сигару и принялся сосредоточенно ходить из угла в угол. Настроение у него было хуже некуда. Случилось то, чего он и опасался: Юлия объявила ему войну. Причем не тайно, а открыто, не стесняясь ни тетушки, ни кого-то еще. Сегодня она демонстративно не вышла из своих комнат, а завтра может учудить что-нибудь и похуже. И что, скажите на милость, ему тогда останется? Одно из двух: либо терпеливо сносить ее выходки, либо спешно собрать вещи и уехать.

Оба этих варианта не устраивали Матвея. В первом случае он рисковал полностью утратить уважение Юлии, а во втором — лишался всякой возможности оказать ей помощь. Но ведь речь не просто о помощи, а о спасении жизни этой сумасбродной девчонки! Если он сейчас уедет, она останется совсем беззащитной перед своим таинственным врагом. Больше того: если он покинет ее, Юлия даже не сможет выезжать на балы, ибо после вчерашней истории ей не с кем будет там танцевать. Неужели она сама этого не понимает? «Да все она прекрасно понимает, — язвительно возразил Матвею внутренний голос. — Но она слишком горда, чтобы принять помощь такого мерзавца, как ты».