мать, московская рафинированная снобка? Его мужскую неразборчивость поняли бы многие мужики: Оля была исключительно красивой, тонкой, стройной бабой, даже не без спокойного, неброского обаяния, но для мамы-то… С другой стороны: Оля была его жена, а "жена Цезаря…" и так далее… Теперь она родит им ребенка… Для матери этого было, странным образом, достаточно. Артем помнил, как в пору его относительно веселой ранней юности, когда он не ночевал, или возвращался под утро, мать всегда спрашивала, где он был, а он нагло отвечал, что с девушкой. И тогда она разражалась типичным пассажем о том, что "негоже растрачивать свое семя…". Артема коробило от ее псевдо-библейской риторики, где просвечивали глупость и ханжество. Он нарочно доводил ее до белого каления цинизмом, мать принималась плакать, а он мучился угрызениями, оправдывая ее тем, что мать – человек несовременный, консервативный, со своими ценностями и принципами, что он – ее единственный близкий человек, и поэтому не имеет права ее ранить.

Оля родила преждевременно, на шестом месяце. Малюсенькая девочка не могла дышать и умирала. Артем и мать звонили друзьям заграницу, им срочно выслали специальное лекарство для таких недоношенных детей, Артем ехал с матерью в аэропорт, к рейсу из Америки, и кто-то из экипажа передал им лекарство. Потом ночью он мчался на своей машине в больницу. Девочка выжила. Слабенькая, болезненная, невероятно отстающая в развитии, требующая специальных забот, особого внимания, интенсивной реабилитации. Он все забыл, носился с дочкой, баловал, лелеял, потакал ее капризам. И теперь она, его сокровище, сидела с ним рядом. Он вез ее в Биарриц.

Артем так задумался, что даже не заметил, что они сели. Самолет быстро катился к вокзалу. Минут через десять-пятнадцать они выйдут в город, подождут свои чемоданы и увидят Марка, известного виолончелиста, старого папиного друга по консерватории. Он уже 30 лет живет в Биаррице. Марк их встретит и отвезет домой. Артем принялся думать о том, что надо будет им с Асей сразу идти в магазин покупать продукты и налаживать хозяйство. Лишь бы машина сразу завелась. Вдруг сел аккумулятор.

Люди, стоящие с ним рядом в проходе, приехали в отпуск, а Артем приехал домой. Небольшая двухкомнатная квартира на краю города, недалеко от пляжа теперь и была его домом, в Москве дома не было, и это было печально. Артемом овладела тревога, которую ни в коем случае не должна была заметить Ася.

–Пап, ну когда мы пойдем?

– Ась, ну ты же знаешь… там что-то связанное с центровкой самолета.

– Ой, мне тут так надоело. Я хочу быстрее выйти. Когда мы пойдем, ведь никого уже впереди нет.

– Ась, ну что ты, как маленькая. Ты все взяла?

– Пап, а нас дядя Марк будет встречать? Он к нам в гости придет вечером?

– Да, встретит, как всегда. Нет, я не думаю, что он сегодня придет. Мы должны устроиться. Завтра воскресенье, и мы с ним, наверное, увидимся.

Через какое-то время Артема и Асю уже обнимал крепкий пожилой, бородатый мужчина, небольшого роста. Оживленно переговариваясь, они все пошли к стоянке. Было утро и солнце было совсем нежарким, морской бриз приятно щекотал лицо. «Как у нас хорошо тут!» – подумал Артем. Машина остановилась около их дома, Артем пригласил Марка зайти, но Марк, как он и думал, отказался. Они с Асей поднялись в квартиру.

Ася

Ася знала, что скоро они будут снижаться. Папа отдал стюардессе подносы, сложил все их мелкие вещи в сумку под ногами, теперь просто смотрел в спинку стоящего впереди кресла. Асе захотелось поскорее добраться до квартиры и сразу пойти на пляж. Все-таки она счастливая: в Москве такая слякоть, а у них там теплое море. Встречать их придет дядя Марк. Ася любила его, но все-таки ей очень не хотелось, чтобы он к ним сейчас заходил. Они с папой будут разговаривать, и к морю папа не пойдет. Ася нахмурилась: папа слишком много таскал ее по своим друзьям. Ася поежилась, вспоминая их недавнюю поездку в "гости" в Испанию. Пришлось рано вставать. Они долго ехали по шоссе, а потом стояли в очереди на паспортный контроль с другими машинами. Ася сидела, нахохлившись, на заднем сидении, укрытая пледом, и немного злилась на папу: это ему была нужна эта поездка, она бы и дома посидела. Потом они медленно ехали по серпантину узкого горного шоссе и Асю затошнило. Папа остановился, Ася вышла и стояла, облокотившись на парапет, не желая снова залезать в машину. Папа каждую минуту спрашивал "как она", и Ася ему не отвечала, делая вид, что ей по прежнему плохо, хотя ее легкая тошнота давно прошла. Все это папины "Асенька, потерпи. Асенька, уже скоро перевал…, Асенька, тебе лучше?" действовали ей на нервы. Впрочем, деваться было некуда, пришлось ехать дальше, причем очень далеко, до самой Барселоны, а это больше 600 километров. Каждый раз, как они ехали через Пиренеи, папа настаивал, чтобы Ася любовалась горными пейзажами, но Асе не хотелось. Панорамы горных хребтов, и лежащих внизу долин были правда прекрасными, но они были точно такими же и в прошлом году и в позапрошлом. Что ей, каждый раз выражать бурный восторг? На Асином лице застыла капризная гримаска.

Доехали только к обеду. Ася устала, была выбита из колеи ранним пробуждением, а главное в Барселоне жила немолодая пара папиных и бабушкиных друзей, ключевое слово тут было "немолодая". Они были с ней любезны, но Асе было скучно. Дом был большой, двухэтажный, но Ася знала, что за обедом взрослые будут все оживленнее с каждым бокалом красного вина, и даже про нее забудут. Хозяин – художник поведет папу показывать свои новые работы, потом все вновь сядут за стол на большой террасе. В Барселону папа хотел ездить часто, особенно летом, когда с ними жила бабушка. Ему, Ася знала, тоже было скучновато, и поездка в Барселону считалась развлечением. С бабушкой было еще хуже. Она задавала тон за столом, если приглашались испанские друзья, бабушка с удовольствием разговаривала по-испански, и ей было наплевать, что Ася с папой ничего не понимают. Да, там, откровенно говоря, и понимать было нечего, все неинтересно: про искусство, про общих московских друзей, про новые выставки, про какую-то канадскую писательницу, последнюю лауреатку Нобелевской премии. Скучища неимоверная.

Последняя поездка была настолько неудачной, что Ася решила вообще в Барселону больше никогда не возвращаться. Дело в том, что там с ней произошла мерзкая стыдная история, про которую даже вспоминать не хотелось, но почему-то опять вспомнилось.