Отпихивает меня Аня и вытирается тыльной стороной ладони. — Я тебя тоже люблю, идиотка!

Сашка подходит и обнимает нас сзади.

— Курочки вы мои долбанутые! — целует меня в щеку, а жену — в губы.

Домой мы с Тимофеем возвращаемся в приподнятом настроении. Чтобы отметить с ним этот день, я купила большую пиццу с курицей, как он любит. Сын сидит за столом и ест огромный кусок, держа его двумя руками. Мордочка немного обляпана соусом, он болтает своими ножками, не достающими до пола и рассказывает о событиях сегодняшнего дня. Меня просто затапливает нежность к этому чудесному человечку.

— Давай ты всегда будешь таким маленьким и сладким малышом, а Тим? — спрашиваю сына я, гладя по непослушным вихрам.

— Мамочка, это невозможно. Мне уже скоро пять, ты помнишь? Я уже не маленький! — серьёзно качает головой Тимофей. — Но ты можешь родить себе нового малыша. Или малышку. — Он задумывается. — Платон сказал, что его папа дал маме семечко и у него скоро родится сестрёнка. Давай я попрошу у папы для тебя такое семечко?

— Спасибо, милый. Ты такой заботливый! Пожалуй, не стоит. У папы было только одно семечко и из него появился ты.

После ужина Тимофей помогает мне убрать со стола и даже моет посуду, встав на стул возле раковины. Он усердно разбрызгивает мыльную пену, твердо решив доказать, что больше не малыш.

Мне снится, что я плаваю в бассейне, а когда выхожу из воды, то понимаю, что у меня огромный беременный живот и, кажется, я начинаю рожать, когда меня будит телефонный звонок. Я хватаю трубку, даже не глянув, кто звонит.

— Надька, это я, — говорит Сашка придушенным голосом. — Мы возле твоего дома. Скажи, в какую квартиру звонить по домофону.

Говорю номер и подскакиваю со своего дивана. Бегу ко входной двери и нажимаю на кнопку, едва дзынькнул звонок. Смотрю на время на часах — четверть третьего. Прислушиваюсь к звукам в подъезде и, едва там начинается возня возле двери, открываю ее. В квартиру вваливается Сашка, волочащий на себе… Артёма?

— Уфф, тяжёлый, скотина! — не очень аккуратно сбросив с себя тело моего мужа, отдувается Сашка.

— Саш? — спрашиваю я, складывая руки на груди.

— Прости, Надь, он пьяный в дупель, а телефон разрядился. Не мог позвонить его водиле, чтоб забрал. Тёмыч сказал везти к тебе, адрес назвал, а в такси вырубился.

— А ты как рядом с ним оказался, Сашенька?

— Ну, написал он мне, давай, говорит, выпьем по старой дружбе? Я и говорю, давай, что, столько лет дружили, мужик я или не мужик, да? — Начинаю замечать, что Сашка, вообще-то и сам еле держится на ногах. — Сели в кабаке, я думал, пивка для рывка, а он как давай водку глушить! Не успевал за ним вообще. И не закусывает еще. Вижу, нормально ему уже, хватит. Говорю, погнали домой. Куда, спрашиваю, ехать? Заладил, «Надин, Надин!» Адрес твой назвал. Я и подумал, приедем, ты с ним разберёшься.

— Жена в курсе? — спрашиваю я, склонив голову набок.

— Ооо… — Сашка выглядит немного потрясённым. — Я это… Думал, пива хлебнем и по домам… Может, не надо?

— Надо, Федя, надо! — хмыкаю я и набираю Аньку.

Глава тридцать девятая

— Аня сказала, что сейчас будет показывать тебе кузькину мать, — сообщаю я Сашке. Он сидит на скамье от шкафа прихожей, я принесла себе табурет из кухни. На полу между нами лежит Артём. Под голову ему мы запихнули подушку с дивана и, похоже, спится вполне уютно.

— Что за повод-то был? — Спрашиваю я у друга.

— Ну, повод всегда найдётся, Надь. — Вздыхает Сашка. — Говорит, на работе всё плохо. На испытательном сроке с сегодняшнего дня. Если в ближайшее время не будет повышения показателей, пнут под зад из бюро.

— Как это?

— Он, видишь, ставку делал на креативность, дизайн, а им по сути всё надо было попроще и подешевле. Арабы новый проект жилого квартала не одобрили. Дважды для них ТЭО переделывали и оба раза мимо. — Сашка трясёт головой. — В Европе тоже динамика не очень. Новые заказчики есть, но не столько, сколько планировали. Когда бюро нанимало Тёмыча, там надеялись, что, благодаря его имени новые клиенты повалят. Да какие клиенты?! Раньше он что проектировал? Библиотеку? Национальный архив? Музей современного искусства? Ну и что, что за дизайн международную премию получил, нафига застройщику жилого комплекса архив и библиотека, да?

Мы оба вздыхаем. Неужели все наши с Артёмом жертвы были зря?

— Может, из-за этой Ирины всё посыпалось?

— Вот тут не в курсе, мне особо не распространялся. Нюни распустил, — по твоему поводу. «Надин то, Надин сё! Без Надин жизнь покатилась под откос!» Я ему так и сказал — дурак ты, Нилов! Не смог Надьку удержать! Думал, вечно твой дебильный характер терпеть будет, что ли? А тут ещё и любовница завелась, госсподи! — Сашка закатывает глаза и тяжко вздыхает. — Это ему повезло, что ты такая тощая и характером спокойная, более-менее. Анька на твоём месте ему бы яйца отрезала и над дверью прибила. Бррр, — вздрагивает он.

— Да что мне его яйца, Саш, — пожимаю плечами я. — Он мне ясно дал понять, что я обуза и без меня ему будет удобнее. Навязываться или мстить — не в моём характере.

— Это ты хорошо сказала, — кивает Сашка. — Поэтому, если его из «Партнёров» пнут, давай подберём, а? Мы же расширяться хотим. Если, конечно, не умотает куда-то в Европу. Но, вообще-то, не должен. Он себя пяткой в грудь бил, как перед тобой и Тимоном виноват и не допустит, чтобы другой мужик его воспитывал. Это он про Макса, что ли?

— Даа, вбил себе в голову. Сашка, ты с чего это вообще решил, что его к нам звать можно?

— Ну, я подумал, а почему бы и нет? Пускай перед тобой свой долг отрабатывает.

— Саш, я хоть и тощая, а тебе вломить ещё как могу.

— Хорошо, молчу-молчу, — икнув, поднимает в защите руки Сашка.

Мой телефон начинает вибрировать. Это Аня, которая предупреждает, что сейчас будет звонить в домофон.

Войдя в квартиру, она, уперев руки в боки, словно пехотинец производит рекогносцировку на местности. Сашка вжимается в свою скамейку и пытается слиться с висящей над ним на крючках верхней одеждой. Конечно, безуспешно, потому что Аня хватает его за ухо, как нашкодившего пацана и резко поднимает на ноги.

— Идиота кусок! — яростно шепчет она. — Нам через четыре часа домой вылетать! Я тебе что насчёт Нилова говорила?!

— Анечка, дорогая, жалко мужика стало! В память о старой