Спустя 20 лет после окончания Второй мировой войны бывший начальник парижской зондеркоманды Хайнрих Райзер, рассказывая о своих «подвигах», сказал правду:

«Я боролся против Красной капеллы еще до того, как была создана зондеркоманда. Арест четы Сокол — моя заслуга. Мы не подозревали, что они работали на русских. Думали, что речь идет лишь о группе Сопротивления, подчиняющейся Лондону. Их сразу же затребовали в Берлин. И если пытали, то в Берлине, а не в Париже... Каца арестовал лично я. Мы взяли его с помощью Райхмана, «сапожника» из Брюсселя, ему были известны некоторые адреса людей, связанных с Кацем. Я за всеми установил наблюдение, но безрезультатно. Но после ареста Большого шефа Кац словно обезумел: постоянно менял пристанище. Однажды ночью он скрывался у своей знакомой коммунистки, на которую Райхман нам уже указал.

Наблюдатели предупредили меня, и я отправился арестовать его...

Большой шеф не выдал никого из своих агентов хотя бы по той простой причине, что его об этом никто не просил. Если бы он предал их, мне, наверное, было бы об этом известно: я ведь работал там постоянно».

И, как пишет Жиль Перро:

«Райзер уселся поглубже в кресло, его жесткие глаза сузились, руки он сжал так, что побелела кожа на суставах.

— Слушайте меня внимательно, мсье. Если вы хотите что-то понять в этом деле, вы не должны верить ни единому слову, сказанному о Большом шефе в донесениях гестапо. Вы меня поняли? Ни единому слову!»

«Я присутствовал не на всех его допросах, — вспоминал бывший капитан абвера Гарри Пипе, — далеко не на всех, ведь вскоре после его ареста я вернулся в Брюссель, на службу. Но могу дать гарантию, если Большой шеф и заговорил, то не из страха перед пытками или ради спасения жизни. Он был не из таких, как Райхман или Венцель. Если бы он решил молчать, то и под пытками ничего бы не сказал, я уверен в этом... О, он был очень умен и очень тверд! Обманул нас всех!.. Треппер заговорил, это правда, но сказал только то, что было предусмотрено. Таков был его долг. Как ни странно, своим молчанием он предал бы Москву».

В своем последнем, предсмертном письме, написанном в камере берлинской тюрьмы Плётцензее, Анри Робинсон назвал тех, кто выдал его гестапо.

Леопольд Треппер к его аресту не причастен, иначе он бы так и написал: «Меня выдал Отто».

Там написаны другие слова:

«Предан мужчиной, единственным имевшим связь и адрес, полученные от вас».

Мы не знаем, встретились ли после ареста Анри Робинсон и Генрих Кенен в гестаповских застенках на допросах или на очной ставке, и, наверное, это теперь не так уж важно. Несомненно одно — фактически Гарри был схвачен с помощью «человека из Москвы» и Абрахама Райхмана. В своей записке он так и написал, так как не знал ни имени, ни клички неизвестного ему посланца.

Спасаясь бегством от наступающих войск союзников в июле 1944 г., зондеркоманда, учитывая заслуги Абрахама Райхмана, пощадила его... После войны он был арестован бельгийскими властями и приговорен за сотрудничество с оккупантами к длительному тюремному заключению. Его дальнейшая судьба неизвестна.

Упоминаемый Анри Робинсоном друг — Медардо Гриотто, арестованный в декабре 1942 г., был его ближайшим соратником. Профессиональный гравер, он изготавливал необходимые документы для членов группы, был радистом, выполнял другие поручения. Приговоренный к смерти, Медардо Гриотто 15 апреля 1943 г. из парижской тюрьмы Френ был перевезен в Германию и помещен в берлинскую тюрьму на Лертерштрассе.

28 июля 1943 г. Медардо Гриотто вместе с Альфредом Корбеном и Робером Брейером были обезглавлены на гильотине в каторжной тюрьме Плётцензее. По свидетельству священника, они умирали мужественно.

7. Здесь Анни со мной, предупредите Сисси. Обезглавлен или расстрелян. Победа наша. Ваш Г.

Так заканчивает свое предсмертное послание Гарри — Анри Робинсон. Он не ошибся, предвидя такой исход.

Арест и мучительные допросы в казематах парижской зондеркоманды, затем — в берлинской каторжной тюрьме гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, 8. Гестаповцы жестоко пытали Гарри. Пытаясь сломить его волю, угрожали расстрелять сына Лео. Робинсон молчал. С его губ не сорвалось ни слова, он не назвал своих товарищей по борьбе.

Снова Париж — 2 апреля 1944 года, после чего следы Гарри теряются.

Документы гитлеровской зондеркоманды, которые бы могли рассказать о последних днях этого выдающегося коминтерновца и антифашиста, не сохранились и, вероятнее всего, были уничтожены. Согласно предположениям некоторых историков Анри Робинсон был застрелен якобы за попытку к побегу. За несколько дней до освобождения Парижа.

Ни цветов, ни могилы у того, кто мечтал, что мировая Революция всколыхнет всю нашу планету, как гигантскую застоявшуюся зыбь. Его последние, предсмертные слова: «Победа наша!» как завещание — напутствие живым, звучат сегодня прощальным набатом.

В историческом центре Парижа, там, где расположены памятники великой французской культуры — Лувр и собор Парижской Богоматери, где в соборе дома Инвалидов хранится прах Наполеона, на улице Варенн под номером 77 стоит старинный особняк Бирона.

В этом доме, где сто лет назад жил выдающийся французский скульптор Огюст Роден, располагается музей, носящий его имя.

Напротив северного фасада, на уровне земли, стоят на постаменте шесть бронзовых фигур — «Граждане Кале» работы Родена. Памятник высочайшей нравственной силе духа людей, добровольно решивших принести себя в жертву ради других.

Их поступок — одно из самых драматических событий в истории Франции.

В 1347 году, после героической защиты Кале от войск английского короля, длившейся почти год, голод вынудил защитников города сдаться. Эдуард III стал угрожать разрушить Кале до основания и уничтожить всех его жителей. И тогда шестеро граждан осажденного города, с веревками на шее и городскими ключами в руках, решили явиться в лагерь короля, пожертвовать собой, чтобы спасти оставшихся в живых. Шагнули навстречу смерти и обрели бессмертие на века.

Покрытые зеленой патиной времени бронзовые фигуры «Граждан Кале» и сегодня потрясают своей духовной силой сердца и чувства тех, кто приходит сюда увидеть работы Огюста Родена.

Пожилые и старые мужчины, с веревкой и ключами в руках... Скульптор выбрал самый напряженный момент в этом неравном поединке грубой силы и неукротимого духа, когда граждане приняли решение пойти в лагерь противника.., Когда каждый из них, предвидя неминуемую гибель, думает о своей смерти. Их фигуры, согнувшиеся от тяжести принятого решения, их позы, их руки, опущенные вдоль тела, вопросительно протянутые к нам, как будто бы говорят нам: «У нас нет другого выбора, и мы не можем поступить иначе...»

В пятнадцати минутах ходьбы от музея Родена находится станция метро «Инвалидес». Там, в декабре 42-го, был схвачен гестаповцами один из героев Красного оркестра, Гарри — Анри Робинсон, отдавший свою жизнь во имя живых.