Она протянула дрожащие руки, и Винсент взял их в свои.

— Я знаю, для вас это нелегко. — Она хотела возразить, но он взглядом попросил ее молчать и поспешно добавил: — Нет, для меня это тоже нелегко. Но мы вместе с этим справимся. Мы лучше узнаем друг друга. У вас не будет недостатка в удобствах. Я человек со средствами, и все, чем я владею, будет вашим, стоит только попросить.

— А что взамен? Что могу дать вам я? У меня нет приданого. И я не красавица, какую свет ожидает увидеть в качестве вашей невесты. У меня довольно простая, невыразительная внешность, и когда ребенок родится раньше срока, все узнают, что я заманила вас в ловушку, вынудила на мне жениться.

Винсент улыбнулся:

— Нет, они будут предполагать, и вполне справедливо, что я был так покорен вашим очарованием, что не смог обуздать свою страсть. И то, что я женюсь без лишнего шума, тоже ожидается. В конце концов, ведь это мой третий брак.

Грейс несколько мгновений колебалась, но потом все-таки сказала:

— Я бы не поступила иначе. — Она всмотрелась в его глаза, надеясь увидеть в них понимание. Мечтая заметить проблеск, который сказал бы ей, что Винсент рад, что она не поступила иначе. Но не заметила. В его глазах была только грусть и горькое смирение. Он принимает навязанную ему участь, потому что она не оставила ему выбора. И еще в его взгляде промелькнули страх и отчаяние. — Я не могла выйти замуж за Фентингтона.

— Нет, не могли.

— Но я сожалею о том, что я сделала вам.

— Вы мне ничего не сделали. Ведь это вам придется за это поплатиться.

— Или пожинать плоды.

Винсент улыбнулся. Это была грустная улыбка, но он держался с благородством. Грейс знала, что ей нельзя поддаваться его обаянию, подвергать сердце еще большей опасности, но от его близости ей становилось тепло. Там, где его нога слегка касалась ее бедра, ее кожа горела. Он держал ее за руки, и по ее рукам распространялось теплое покалывание от кончиков пальцев до плеч.

Она всмотрелась в его лицо, в хмурые складки на лбу, высокие скулы, резко очерченный волевой подбородок, потом опустила взгляд на его губы. Губы, которые ее целовали. Внутри у нее вспыхнул жар, он охватил ее живот и опустился еще ниже, к самому средоточию ее женственности. К тому месту, которое Винсент пробудил в ночь, когда они занимались любовью.

Ее щеки ярко горели, она отвернулась от него, молясь, чтобы он не прочел ее мысли. Но она знала, что он их уже прочел. И Грейс внезапно поняла, как легко было бы в него влюбиться. В эту минуту она дала себе клятву, что никогда не даст Винсенту повода пожалеть о том, что она вынудила его на ней жениться. Она будет самой лучшей женой, какой только сможет, лучшей компаньонкой, лучшей слушательницей, лучшей матерью и лучшей подругой. Она подарит ему много детей, дом, наполненный смехом и любовью. И когда она ему понадобится, то всегда будет рядом.

Грейс не ожидала от него любви. Во всяком случае, не с самого начала, а возможно, никогда. Но она решила не обращать на это внимания. Он уже дал ей столько, что ей никогда с ним за это не расплатиться. Она посмотрела на его руки, лежащие на ее коленях, подняла его пальцы к своим губам, потом прижала их к щеке.

— Я буду вам вечно благодарна. И обещаю, что отныне буду каждый день стараться, чтобы вы никогда не пожалели, что взяли меня в жены.

— А я буду молиться, чтобы вы не пожалели, что я стал вашим мужем.

Грейс подняла голову и посмотрела на него. Его взгляд говорил о многом. Она не смогла найти подходящих слов, чтобы облегчить тревогу, написанную на его лице. Она отпустила его руки и встала перед ним.

— Вы уже поели?

— Нет. Я пытался одеться и спуститься вниз к вам.

— Хотите, я принесу вам завтрак на подносе?

— Нет, но мне нужна помощь, чтобы надеть сапоги. Может быть, Герман…

Не дав ему договорить, Грейс подняла его сапоги и надела на него первый. Потом второй. Когда она закончила, Винсент заметил:

— Из вас получается превосходный камердинер.

— Спасибо. — Она протянула руку, чтобы помочь ему встать. Когда он поднялся на ноги, она пошла рядом с ним, чтобы он мог на нее опереться. Так они вышли из комнаты и спустились по лестнице. После того как они добрались до гостиной, Грейс сказала: — Вы неплохо справляетесь, но не перетруждайте себя.

Винсент отодвинул для нее стул.

— Грейс, я в порядке, моя рана — лишь немногим больше простой царапины.

Винсент начал есть то, что Моди поставила для них на стол. Тем временем Грейс налила ему и себе чай.

— Когда мы закончим… — Он взял себе еще яичницы-болтуньи, — устроим экскурсию по дому, чтобы я восстанавливал силы.

Рука Грейс замерла на полпути, не донеся чашку до рта. Не обращая внимания на ее растерянность, Винсент продолжал:

— А потом вы для меня сыграете. Вы прекрасная пианистка.

Грейс покраснела.

Они поели в дружеском молчании, потом совершили прогулку по дому. Винсент заметно устал. Затем он устроился отдыхать на диване, а она села за фортепиано и стала играть свою любимую пьесу Гайдна. Вот такой и будет их жизнь. Они вместе — спокойные, довольные, и между ними постепенно возникает любовь особого рода.

Грейс улыбнулась, пока ее пальцы порхали по клавишам. Все будет хорошо, она была в этом уверена.

Он мерил шагами коридор за дверью ее спальни, всеми силами стараясь не думать о ее приглушенных стонах. Его лоб был в поту, пот стекал по лицу, попадал в глаза. Ему хотелось бежать, но не было такого места, куда бы он мог уйти, где бы его не преследовали мучительные мольбы о помощи. Он расправил плечи и дошел до конца коридора, его горделивая осанка была такой, какую подобает иметь герцогу, но в душе он себя герцогом не чувствовал. Он знал, что так и будет, он уже проходил через это раньше. Он с самого начала знал, что все будет так же, как в прошлый раз. И как в предыдущий. Ужас накатывал на него гигантскими волнами, в душе нарастала паника, от которой он едва не падал на колени. Он не может пройти через это снова, он этого не переживет. У него дрожали ноги, желудок скрутило так, что он боялся, что его вырвет. Грудь сдавила болезненная тяжесть, выдавливая воздух из его легких. Он не мог просто стоять рядом, пока еще одна женщина умирает, пытаясь произвести на свет его наследника. Только не снова!

Он зажал уши руками, чтобы не слышать криков агонии. Его охватило непереносимое чувство вины и всепоглощающее сожаление. Он резко втянул воздух. Нет. Только не снова. Он не даст ей умереть, как умерли другие.

Он побежал по коридору и распахнул дверь. Его взгляд метнулся к кровати, где она лежала со смертельно бледным лицом, искаженным от боли. Ее влажные от пота волосы прилипли к голове. Еще до того, как он успел подойти к кровати, ее хрупкое тело выгнулось в новом приступе боли. Он дрожащими руками обхватил ее пальцы, думая, что удержит ее и защитит. Но он знал, что было поздно. Смерть уже ухватилась за нее, уже вырывала ее из его рук. Его охватил такой острый страх, что он чувствовал его физически, он не мог дышать. Она умирала, и он не мог ее спасти. Он не хотел без нее жить. Он запрокинул голову, обращая лицо к небу, и закричал: