– Эй! Не дергайся!

Ксенофонтов замер и перевел на него взгляд:

– Я просто хотел достать ключи. Не нужно в меня стрелять… Ладно?

– Только без фокусов, – предупредил Станислав.

– Договорились.

Рука Ксенофонтова медленно поползла обратно. Между пальцев блеснула связка ключей с продолговатым овальным брелком. Затем он повернулся спиной к сыщикам и неторопливо двинулся по дорожке к дому. Гуров последовал за ним, Крячко замыкал шествие. Фары автомобиля освещали пространство перед крыльцом. Ксенофонтов поднялся по ступеням и отомкнул ключом замок металлической двери.

– В доме кто-нибудь еще есть? – поинтересовался Гуров.

– Никого. Я живу один, – ответил Роман Борисович.

Он толкнул дверь внутрь и шагнул в помещение. Свет в прихожей включать не стал. Моментально почувствовав неладное, Гуров рванул вперед, но опоздал буквально на долю секунды. Ксенофонтов рывком захлопнул дверь перед самым носом полковника. Щелкнул замок. Гуров дернул за ручку, но это не принесло никакого результата.

– Твою мать!

– Лева, отойди! – Крячко уже взбежал по ступеням крыльца.

Напарник сместился влево, и он, прицелившись, дважды выстрелил в дверной замок. Пули со звоном срикошетили от бронированной стали.

– Я пристрелю этого сукиного сына! – пообещал Станислав.

– Зайди с торца, Стас, проверь, есть ли другая возможность попасть в дом. – Гуров требовательно постучал рукояткой пистолета по металлической обшивке: – Роман Борисович, откройте! Не осложняйте свое положение. Сейчас оно и без того становится незавидным.

Ответом на слова полковника послужила гробовая тишина.

Крячко обогнул особняк справа и остановился напротив вытянутого прямоугольного окна. До него легко можно было дотянуться, взобравшись на полукруглый вазон, примыкающий к торцевой части здания. Он вскинул руку с оружием и выстрелил. Стекло разлетелось вдребезги. Крячко, не раздумывая ни секунды, влез на вазон. Оконный проем, лишенный стекла, оказался на фоне его груди. Сыщик сбил рукояткой торчащие из рамы острые осколки. Вспышка выстрела вырвалась из глубины погруженного в темноту холла, и он резко пригнулся. Пуля просвистела в опасной близости от его головы. Крячко даже показалось, что она умудрилась зацепить его непослушные, взлохмаченные на макушке волосы. Полковник чертыхнулся. Затаившись, он ждал повторного выстрела, но тот так и не прозвучал. Крячко осторожно приподнял голову, держа оружие наготове. До слуха донесся звук скрипнувшей двери. Рискуя нарваться на вооруженное сопротивление, он все же подтянулся на подоконнике, перемахнул через него и спрыгнул на пол. На всякий случай завалился на бок и откатился в сторону. Но его никто не атаковал.

Станислав поднялся на ноги, пошарил свободной рукой по стене, нащупал выключатель и щелкнул им. Зажженная люстра озарила половину холла. Ксенофонтова нигде не было видно. Крячко осторожно двинулся вперед, готовый в любой момент оказать неприятелю достойное сопротивление. Указательный палец надежно покоился на спусковом крючке.

Вдруг он заметил полуоткрытую дверь, а за ней уходившую вниз гранитную лестницу. Хозяин особняка предпочел скрыться, видимо, в подвальном помещении.

Станислав быстро прошел к входной двери и отомкнул замок, впуская напарника.

– Живой? – Гуров стремительно переступил порог. – Не ранен?

– Я? Или он?

– Ты.

– Со мной все в порядке. Но спасибо за заботу. – Крячко пистолетом указал на лестницу, ведущую в подвал: – Сукин сын там. И он тоже пока цел. Но я намерен исправить это вопиющее нарушение.

– Ксенофонтов нужен нам живым, – покачал головой Гуров.

– Вечно ты против меня, – буркнул Крячко.

Сыщики двинулись к наполовину распахнутой двери. Гуров шел первым, Крячко за ним.

– Роман Борисович!

Они полностью пересекли холл, когда снизу донеслось сначала монотонное гудение какого-то механизма, а затем почти сразу же стрекот мотоциклетного двигателя. Сыщики быстро переглянулись.

– Вот черт!

Крячко рванул к лестнице, шагнул на верхнюю ступень, пригнулся и, не целясь, дважды спустил курок. Он стрелял наугад, не видя противника. Скорее для острастки, нежели на поражение. Гуров не стал следовать его примеру. Он устремился в противоположную сторону, за считаные секунды пересек холл и, миновав входную дверь, выскочил на крыльцо.

Мотоцикл с одной горящей фарой, словно глаз циклопа, уже вырвался из гаража и оказался на подъездной дорожке. Ксенофонтов сидел в седле, низко пригнув голову. На мгновение его мотоцикл остановился, и вечернюю пригородную тишину взрезали четыре стремительных одиночных выстрела. В ответ прозвучало четыре громких хлопка, после чего мотоцикл резво сорвался с места и помчался прочь. К тому моменту когда Гуров оказался возле своей машины, свет одинокой фары ушел влево и заскользил по трассе в направлении города.

Лев опустился на корточки, и его охватило чувство ярости, смешанной с отчаянием. Покрышки обоих передних колес его автомобиля оказались пробитыми. Крячко, тяжело дыша, нагнал напарника.

– За ним! – выпалил он. – Успеем!

– Уже нет, Стас. Этот гаденыш лишил нас средства передвижения. Прострелил два колеса. И что за день такой…

– Есть еще его машина, – напомнил Крячко, – на которой он приехал.

– Он выстрелил четыре раза. У нас пробито два колеса, еще два, полагаю, он пробил и в своей тачке, – покачал головой Гуров. – Но если хочешь, можешь проверить.

Станислав скрылся в темноте, а он, устало привалившись к раскрытой дверце автомобиля, достал из кармана мобильник.

– Ты прав, – вернувшись через секунду, негромко произнес Крячко. – Вот ублюдок! Но главное: четыре выстрела – четыре попадания. Практически в темноте. Без подготовки… Даже я бы так не смог. Снайпер?

Гуров не ответил.

Полковник долго и сосредоточенно изучал каждую бумагу из предоставленной Коневым папки, отправлял в стопку по левую руку от себя и брался за следующую. Разрозненная на первый взгляд картинка в отношении девяти жертв определенно складывалась в единое целое. Как два года назад Альберт Мартынов, так и сейчас неизвестный пока снайпер не действовали хаотично. Жертвы для них тщательно подбирались. Вся предварительная информация, полученная из уст свидетелей, полностью подтверждалась…

Игорь Данцевич, за время своей карьеры сменивший не один клуб второго дивизиона, «стучал» на товарищей. «Стучал» открыто, бессовестно, беспринципно. Многие карьеры начинающих футболистов после его доносов оказались безжалостно разрушенными. Но при этом Данцевич был далеко не самым отъявленным негодяем в списке девяти жертв. Хотя именно он этот список и открывал. Гуров логично предположил, что на убийстве Данцевича Мартынов проходил своего рода проверку…