– По тем же канонам мне полагается в ответ соврать, что я давняя фанатка Лещенко и Валентины Толкуновой… Но зачем? Мы взрослые современные люди, и каноны давно устарели. В ночных молодежных клубах наука обольщения сведена к минимуму: «А ты клевая чувиха! К тебе или ко мне?»

После этой реплики можно было решить, что Эльза постарше, чем выглядит, – моя ровесница, по меньшей мере. Но нет, из оброненного девушкой замечания следовало, что две недели назад ей исполнилось двадцать три…

– А ты ведь в натуре клевая чувиха, – сказал я так, будто и в самом деле прозрел сию секунду. – К тебе или ко мне?

– К тебе! – подыграла Эльза. – У меня предки в тему не включены, косят под моральных…

Нет, всё-таки в ухаживаниях по старинке было больше шарма.

6

На улице нас поджидали. Серый «Паджеро» стоял, вплотную припаркованный к Росинанту. Рядом – троица амбалов-«богатырей». Расположились так, что пройти мимо них к «уазику» не было никакой возможности.

В общем, следовало ожидать. В Лесогорске мест, куда можно отправиться вечером с девушкой, раз, два и обчелся. Я, конечно, мог оставить машину где-нибудь в неприметном местечке, подальше от «Заимки». Но понадеялся, что незапланированное купание в ледяной воде ручья остудит богатырский пыл и избавит нас от навязчивого внимания хотя бы на сегодняшний вечер…

Ладно. Предоставим инициативу противнику, пусть раскроется, пусть выложит на стол карты… Противником в тот момент я считал не «богатырей», а Жеброва. Он, по всему судя, тоже проводит разведку боем. В невинного и безобидного студента Рылеева экс-чекист не поверил… Тем лучше, в таком случае руки у меня не связаны – пусть ломает голову, на какую из частных или государственных служб я работаю.

– Держись сзади и слева, – быстро и негромко сказал я Эльзе, не меняя направление и темп движения, словно и не стояли на пути три недружелюбно настроенных качка.

Затем широко улыбнулся «богатырям»:

– Привет, ребята! Не повезло вам сегодня! Уже достали из ручья свою таратайку?

Такого начала разговора амбалы не ожидали. Самый внушительный – пусть будет Илья Муромец – открыл было рот. И закрыл, так и не придумав подходящую для начала конфликта фразу. Зато я тараторил без умолку:

– Сколько платили-то за ту развалюху? Тонн двадцать зелени с растаможкой? Мне тоже как-то предлагали «Чероки» девяносто шестого года, да что-то он не приглянулся…

Выдавая эту ахинею, я оказался в окружении амбалов, вынул из кармана ключи, словно и впрямь собирался отпереть «уазик» и спокойненько, без эксцессов, уехать. Эльза послушно держалась позади.

Они надвинулись с трех сторон, почти вплотную. Добрыня Никитич придумал наконец достойное начало разговора и прошипел:

– Т-ты, с-сука…

Ухватил меня за плечо, развернул и тут же вмазал в солнечное сплетение мощнейшим, заставляющим скорчиться от боли ударом. Вернее, удар был лишь задуман таковым. Кто бы ни учил амбалов приемам рукопашного боя – учил плохо. В Конторе инструкторы на порядок опытнее.

Раз! – ключи полетели в голову Алеши Поповича. Пусть отвлечется на пару секунд.

Два! – сломалось запястье Добрыни, лишь вскользь зацепившего меня своим молодецким ударом.

Муромец оказался самым здоровенным, но и самым заторможенным в этой компании. Он только-только сообразил, что драка уже началась и что проходит вовсе не по запланированному сценарию. Сообразил и стал отводить арбузообразный кулак для таранного удара.

Три! – туша Ильи начала падать медленно, словно рушащееся высотное здание.

Я прыжком развернулся, готовый разобраться с Поповичем. И удивленно замер. Алеша во весь богатырский рост уже распростерся на пыльном асфальте. Над поверженным телом стояла Эльза с электрошокером в руке. Богатырь, кстати, тоже успел извлечь оружие – рядом с его ладонью валялся выкидной нож, размерами вполне под стать владельцу.

Нагибаясь за ключами, я заодно подобрал нож. И тут же с маху воткнул в покрышку джипа. Затем во вторую. Машина осела набок.

Но Эльза-то какова… И шокер у нее интересный, никак не должна стандартная электрощекоталка сразить наповал этакого бугая. Надо будет рассмотреть игрушку повнимательнее. Наверняка куда мощнее, чем сертифицированные и разрешенные к продаже в Российской Федерации.

– Прошу вас, мадемуазель. – Галантным жестом я распахнул дверцу Росинанта.

Мадемуазель процокала каблучками, огибая по широкой дуге поверженного богатыря. Электрошокер уже вернулся в ее сумочку. Прежде чем сесть в машину, Эльза принюхалась и сказала, кивнув, как мне показалось, на Алешу Поповича:

– Странный парфюм… – Я поначалу не понял.

Польша, Белосток, май 1903 года

– Не стоит, Богдан Савельевич, к кликушам прислушиваться, – сказал Кривошеин, сделав перед обращением «Богдан Савельевич» крохотную, почти незаметную паузу. – Рыльце у этой Захаржевской в пушку по самые уши: и притоносодержание, и торговля контрабандой, а на Сахалин отправляться неохота, вот и ляпнула про волосинки заговоренные в гривах конских – авось поверят да снисхождение сделают. Всё, думаю, куда проще было – получил кучер рублей пять да и изобразил комедию. Пусть его жандармы потрясут – кто заказчик. А к компетенции Синода дело никоим образом не относится, уверяю вас.

Степан Мефодьевич Кривошеин служил в Десятом присутствии Святейшего Синода тридцать с лишком лет, был человеком степенным, обстоятельным и склонным искать самые простые житейские объяснения самым запутанным загадкам. К тому же дослужился Степан Мефодьевич до девятого классного чина, дающего личное дворянство, из самых низов, без каких-либо протекций, с великим трудом, – и настороженно относился к молодому коллеге, шутя взбегающему по карьерной лестнице.

Еще два года назад Даня Буланский – кому бы тогда пришло в голову именовать его Богданом Савельевичем? – даже не состоял в штате присутствия, служил агентом с половинным жалованьем…

Причем и на внештатную должность угодил-то лишь по рекомендации Степана Мефодьевича, давнего знакомца Буланского-отца, – кого попало на службу в Десятое присутствие не берут. Потом получил Даня синодского регистратора, и сидеть бы ему в регистраторах лет десять, как и положено, не высовываясь, дело свое на ять изучая… Ан нет. Приглянулся чем-то инспектировавшему Царство Польское по линии Синода статскому советнику Линевичу, тот забрал парня в Петербург, и пожалуйста: года не прошло – прыг-скок через два классных чина – коллежский секретарь.

За какие такие заслуги? Неизвестно. Но Даней по старой памяти уже не назовешь и не «тыкнешь»… Всего на одну ступеньку ниже титулярного советника Кривошеина. А учитывая «особые полномочия», с которыми прибыл новоиспеченный коллежский секретарь из столицы в Белосток, ступенечка та получается очень маленькой, почти совсем незаметной. И как держать себя с залетевшим в высокие чины сопляком, Степан Мефодьевич толком не понимал.