Примеров же из римской истории можно приводить бесконечное количество. Они знали, чувствовали игру «упоения в бою у бездны мрачной на краю». Европа унаследовала эти уроки римской позы, пронеся их сквозь всю свою историю.

«Театр военных действий». Это тоже Рим. Военные действия, и обмундирование армии, и строй, и шаг, и приветствия вошли в плоть и кровь армейского «балета» парадов и армейской военной дисциплины. Итак, военное действие. Само понятие «действие» сближает жизнь и театр в сценарно продуманном закулисье. Какие глубокие и серьезные умы участвовали в грандиозных публичных постановках. Император-философ Марк Аврелий, сидя на трибунах амфитеатра во время гладиаторских боев, правил рукописи своих сочинений, дабы выразить презрение, несогласие с кровавыми увлечениями сограждан. Дома же, глядя на себя в зеркало, говорил: «Не нравишься ты мне, Марк. Сегодня у тебя лицо Цезаря». Откуда мы это знаем? Да все же было публично. Записывали секретари. Рим любил позу и жест. Жест, как в театре, обретал лингвистическое значение. Жест-действие выброшенной для приветствия правой руки и откинуто-согнутой в локте принимающего приветствия. «Салют! Но Карфаген должен быть разрушен». – «Приветствуют тебя идущие на смерть!» – «Приветствую идущих на смерть!» и т. д. Жизнь, смерть, игра с жизнью и смертью параллельно всем радостям земным. Одновременно: любви к земле, огородам, цветам, воде. Любимый, нигде не бывший «бог яблоневых садов Ветрум» – муж богини покровительницы семьи чистой Весты. Институт семьи с двором посреди дома – атриумом, где хранились лары (покровители) и портреты предков, семейная хроника. Первое частно-семейное родовое дерево – генеалогическая история преддверья «родовой» спеси Европы.

Пожалуй, среди всех театрализованных ритуалов Рима самый увлекательный – это похороны. Жизнь и смерть сплавлялись в затейливой игре похорон. В Риме и бальзамировали покойников на восточный манер, и сжигали, кремировали на греческий лад. Интересен был сам ритуал, который складывался постепенно, пока не приобрел наконец устойчивые черты настоящего театрального действа. Покойник к месту своего упокоения (крематорию) проделывал долгий путь в сопровождении друзей и близких. Старшие в семье несли за гробом «маски предков». У граждан был широко распространенный обычай снимать маску еще при жизни. Маске и ее значению в культуре мы посвящаем отдельную лекцию. И маска эта была, с одной стороны, атриумным портретом, вроде альбома семейных фотографий или семейных усадебных портретов и галерей предков в замках и т. д. Но с другой стороны, именно маску мы могли бы назвать основой скульптурного римского и европейского портрета. О портрете чуть позже, а пока вернемся к похоронам граждан и вельмож. Это очень важно. Маски предков несли за гробом члены семьи, а рядом с гробом шел актер, загримированный под покойника. Перед сожжением или погребением актер говорил перед народом и потомками последнее слово с обязательным разоблачением в конце, которого напряженно ждали присутствующие. «Кто привел меня к смерти?» Интересно всем. Тут не до поминок. Потом маска вновь преставившегося занимала свое почетное место в атриуме или в нише крематория.

Когда император Нерон хоронил убитую им жену Поппею Сабину, ее на похоронах играл великий греческий трагик Демитрий, да так убедительно, что все рыдали, включая вдовца. Последнее слово за двойником-актером. А затем маска покойного возвращалась в родовое лоно атриума государства или семьи как свидетельство истории или рода. Миланский род Висконти от II века н. э. имел непрерывную историю с атриумной галереей предков, портретами и скульптурами в Средних веках и в эпоху Возрождения. Последний герой Возрождения – итальянский кинорежиссер Лукино Висконти.

Национальные традиции латинской античности, рожденные государством и правом, прошли многие пороги потока времени. В недрах римских обычаев зародился европейский психологический прототип. Вот почему он просвечивает сквозь пласты всех «трав и вер», оставаясь живым и актуальным в отличие от иных, уже мертвых, древних культур. Лица на римских портретах родственны нам, узнаваемы, зеркальны и доблестям и болезням, прекрасны и омерзительны.

Все литературные и кинематографические рассказы о Древнем Риме почему-то обличительного свойства. Все римляне выглядят грубыми, распущенными, жестокими, обжорами и бездельниками. Христианство непримиримо к языческим культурам. Риму досталось особенно. Можно подумать, что Византия, или ревнители чистой веры – инквизиторы, или католики-конкистадоры в Латинской Америке были милосердными.

Постлатинский мир, включая век ХХ, не менее ужасает распущенностью, бессмысленной жестокостью войн и относительностью мира.

Вернемся, однако, к нашей теме. Поговорим о статистике. О чем свидетельствует наука статистика, или опись общественных построек Рима, к началу III века н. э., начатая при Цезаре и Октавиане в I веке до н. э.? Рим был разбит на 11 округов (районов) – десять жилых плюс форум Романум. В каждом районе была своя базилика, или муниципальная управа района. Там регистрировали новорожденных, умерших, хранились архивы и договора граждан, работало похоронное бюро, размещалась биржа. В управе протекала гражданская жизнь района.

В Риме строили инсулы (муниципальное жилье для безработных и малообеспеченных граждан), храмы, дома и дворцы, бани, мосты, дороги, рынки, амфитеатры, библиотеки, триумфальные арки и форумы. Можно сказать, что архитектура зданий впервые отражала структуру городского гражданского общества в том виде, в каком мы знаем ее и сегодня.

Но что действительно поражает – так это мощь, размах строительства и совершенство строительной техники.

На снимках из космоса видно, что современная карта дорог Италии напоминает паутину или кровеносную систему с сердцем в Риме. Практически все современные дороги наложены на старые римские. Если их распрямить, то можно трижды опоясать Землю по экватору. По сведениям археологов, строительству больших дорог, мостовых и тротуаров римляне научились у этрусков. Но качество строительства и их протяженность были другими. Они строили дороги в три-четыре слоя, вгоняя в грунтовый, предпоследний слой на 15 см в землю обтесанные булыжники. По краям дороги были обсажены пиниями и фруктовыми деревьями, а также снабжены указателями направлений и расстояний. Возле дорог располагались харчевни, малые постоялые дворы, усыпальницы-башни (донжоны), вроде «Гробницы полководца-сенатора Цицилия Метеллы» на краю Виа Аппиа. Это пример того, что сохранилось до наших дней. Но таких донжонов было множество, этот не единственный. Уже во II веке до н. э. появилась регулярная почта.

У истории есть разные точки отсчета. Они, может быть, условны, как, например, первые Олимпийские игры 773 года до н. э. для Древней Греции. А для Рима такой условной датой может быть 451 год до н. э. – время принятия Двенадцати таблиц, формирования нового республиканского правового государства со столицей в Риме. Показатель уровня римской цивилизации – дороги, водоснабжение (водопроводы), мосты и т. д., все, что и сегодня во всем мире – показатель уровня культуры. Дороги Рима – это еще и мировоззрение, связь с миром вокруг, со временем. Если вдуматься, оно продержалось в Европе до начала ХХ века. Техника передвижения и скорость передвижения почти не изменились. Все тот же человек на лошади, или в карете, или на возке, запряженном шестеркой, а чаще четверкой лошадей. Много столетий люди ездили с одной и той же скоростью. Человек имел возможность размышлять в пути, всматриваться в детали. Деталь имела огромное значение. Картина мира состояла из множества равнозначных элементов, и человек был не вне, а внутри нее. Машинные и аэропланные скорости сметали детали и подробности мира. Что мы можем увидеть из окна поезда, машины или самолета? Время сужает пространство. Но до ХХ века римские мощные дороги были еще и философией, и размышлением, восприятием мира, картинами мира. Художественными деталями, подробностями слова-описания.