У коварного понтифика, засевшего в окружении кардиналов и секретарей в языческом мавзолее, перестроенном в неприступный замок Сант-Анджело, не было никакого желания созывать вселенскую ассамблею. Такое собрание только распалит давнюю враждебность к Риму и подорвет его положение. Косса тянул время, приманивая союзников, пополняя казну и строя козни против амбициозного противника на юге, неаполитанского короля Владислава. В конце концов, ему надо же было заниматься неотложными делами, рассматривать ходатайства, выпускать буллы, заботиться о защите папских владений, собирать подати, раздавать должности и индульгенции. Поджо и другие секретари, писцы, аббревиаторы и прочие чиновники двора трудились не покладая рук.

Тупиковая ситуация могла сохраняться неопределенно долго, на что и рассчитывал понтифик, если бы не случилось нечто непредвиденное. В июне 1413 года армия Владислава прорвалась в Рим, грабя дома, храмы и дворцы. Косса со своим двором бежал во Флоренцию, где за него могли заступиться: Флоренция и Неаполь враждовали. Понтифик теперь крайне нуждался в поддержке Сигизмунда, находившегося тогда в Комо, а переговоры показали, что ему помогут только в том случае, если он согласится созвать Вселенский церковный собор.

Косса, припертый к стене, предложил провести собор в Италии, где он мог опереться на союзников, но император отказался, ссылаясь на то, что путешествие через Альпы будет непосильным для престарелых епископов. Собор следует созывать в Констанце, городе, расположенном на его землях, в горах между Швейцарией и Германией на Боденском озере. Хотя идея явно не пришлась по душе понтифику, осенью 1413 года его агентов – exploratores – уже видели в Констанце: они интересовались жильем и пропитанием. А ближе к лету следующего года папа и его двор двинулись в путь, отправились в дорогу и могущественные церковники всей Европы, сопровождаемые верными слугами. У всех блистательных кортежей был один и тот же пункт назначения – маленький южно-германский городок.

Житель Констанца7, купец Ульрих Рихенталь, пораженный тем, что происходило вокруг него, составил для нас впечатляющую хронику событий. Из его летописи мы знаем, что понтифик преодолевал Альпы с огромной свитой – около шестисот человек. Из других источников8 нам известно, что в свите были такие известные гуманисты, как Поджо Браччолини, Леонардо Бруни, Пьер (Пьетро) Паоло Верджерио, Ченчо Рустичи, Бартоломео Арагацци да Монтепульчано, Дзомино (Созомено) да Пистоя (Созомен Саламанский, греческий историк), Бенедетто да Пильо, Бьяджо Гуаскони. Естественно, что папу сопровождали кардиналы Франческо Дзабарелла, Аламано Адимари, Бранда да Кастильоне, архиепископ Милана Бартоломео делла Капра и его будущий преемник Франческо Пиццольпассо. Папа был бандит, но бандит просвещенный, любивший, чтобы его окружали светлые умы, и предпочитавший, чтобы при дворе дела вершились интеллигентно, в гуманистическом стиле.

Путешествие по горам было нелегким, даже в конце лета. Один раз карета понтифика опрокинулась, и его выбросило в снег. Когда в октябре 1414 года он наконец увидел Констанц и озеро, обрамленное горами, папа посмотрел с кручи вниз и сказал свите, в которой, конечно, находился и Поджо: «Это яма, в которой они ловят лис».

Если бы папе пришлось иметь дело только с итальянской церковной фракцией, то, возможно, он мог быть уверен в том, что ему удастся избежать лисиной западни: как-никак понтифик удерживал бразды правления в Риме уже несколько лет. Однако в Констанц съехались представители всего христианства, недосягаемые и для его патронажа, и для яда: тридцать три архиепископа, около сотни аббатов, пятьдесят настоятелей соборов, триста докторов богословия, пять тысяч монахов и около восемнадцати тысяч священников. Помимо императора и его внушительной свиты, на собор прибыли по приглашению многие другие светские властители или их делегаты: курфюрсты Людвиг фон дер Пфальц и Рудольф Саксонский, герцоги Баварии, Австрии, Саксонии, Шлезвига, Мекленбурга, Лотарингии и Тека, марк-граф Бранденбурга, послы королей Франции, Англии, Шотландии, Дании, Польши, Неаполя, испанских земель и великое множество менее знатных аристократов, баронов, рыцарей, а также адвокатов, профессоров и общественных деятелей. Каждый имел свиту слуг, охранников, поваров и другой челяди. Неординарное событие привлекло орды зевак, купцов, шарлатанов, торговцев ювелирными изделиями и мехами, портных, сапожников, аптекарей, бакалейщиков, писцов, жонглеров, акробатов, уличных певцов и бездельников всех мастей. По оценке летописца Рихенталя, в городе скопилось свыше семисот шлюх, арендовавших собственные дома, не считая тех, кто «обитал в конюшнях или где-либо еще, и частных девиц, которых я не мог счесть»9.

Наплыв в маленький город от 50 тысяч до 150 тысяч человек не мог не вызвать всплеск насилия. Власти пытались бороться с преступностью привычным способом – устраивали публичные казни10. Одновременно они устанавливали определенные правила пребывания и нормы услуг для гостей. К примеру, «каждые четырнадцать дней надлежало менять скатерти, простыни и все, что нуждалось в стирке»11. Определенную проблему создавала организация пропитания для гостей и их лошадей (около 30 тысяч голов), но окружающая местность была плодородной и обеспеченной продуктами, а реки гарантировали своевременный подвоз. Повара разъезжали по улицам с мобильными печками, предлагая булки, крендели и разную выпечку, начиненную мясом. На постоялых дворах и в импровизированных ларьках и палатках можно было заказать и обычные мясные блюда, и дичь, и экзотику: дроздов, кабана, оленину, барсука, бобра, выдру, зайца. Для тех, кто предпочитал рыбу, в изобилии имелись угри, щука, осетр, сарган, лещ, белорыбица, пескарь, сом, бычок, елец, соленая треска и сельдь. «Продавались и лягушки с улитками, – добавляет Рихенталь брезгливо. – Их покупали итальянцы»12.

Бытовые условия пребывания меньше всего беспокоили Коссу. Вопреки его желанию на соборе решили организовать работу и проводить голосование «блоками» наций – итальянцев, французов, немцев, испанцев и англичан, – и это значительно ограничивало как его собственную роль, так и влияние сторонников. Видя, что теряет власть, папа сделал ставку на престижность престола. Если он не может воспользоваться моральным превосходством, то ему по крайней мере принадлежат церемониальные преимущества. Понтифик должен продемонстрировать всей ассамблее, что для них он – не лис из Неаполя, а викарий Иисуса Христа, воплощение духовной святости и мирского величия.

28 октября 1414 года Косса въехал в город на белом коне в белой мантии и белой митре. Четверо бюргеров несли над ним позолоченный балдахин. По бокам шествовали два графа, римский и германский, уцепившись за уздечку. Позади скакал всадник, на седле которого покачивалось древко с огромным зонтом – Рихенталь принял его за шляпу – из ало-золотой парчи. Широченный зонт, под которым могли уместиться три коня, был увенчан золотым набалдашником с золотым ангелом, державшим крест. Затем следовали тоже верхом на конях девять кардиналов – все в длинных красных мантиях, с красными капюшонами на плечах и в широких красных шляпах. Далее можно было заметить большую группу сотрудников курии, в которой был и Поджо, клерков и слуг. Впереди процессии гарцевала цепочка белых коней в красных попонах. На восьми из них перевозился гардероб папы – свидетельство его особой озабоченности своей церемониальной представительностью. Девятый буцефал, на голове которого позванивал колокольчик, нес на спине шкатулку из позолоченного серебра, накрытую красной тканью: к ней были прикреплены два подсвечника с горящими свечами, а внутри ларца, служившего одновременно шкатулкой и склепом, находились Святые Дары – кровь и тело Иисуса Христа.