— А в острог меня за это не поволокут? — спросил о первом, что его тревожило, Иван.

— Могут и в острог, ежели у тебя грамотка та окажется крамольной или оскорбительной для государыни. Но я тебе ее так составлю, комар носа не подточит, все честь по чести будет.

— Возле какого дворца лучше ждать государыню? — шепотком спросил Зубарев подьячего, озираясь на всякий случай по сторонам.

— Нынче зима на дворе? Зима, — тряхнул головой Федька, — а потому государыня в это время в Зимнем дворце быть изволит. Опять же Рождество скоро, а на Рождество они завсегда в Царское село едут, то мне точно известно. У меня истопник знакомый, что при дворце служит, рассказывал мне не раз про это. Вот и дождись ее напротив, а потом выжди момент, прошмыгни меж караульных и кинься в ножки к государыне нашей.

— Может, и прав ты, — неожиданно согласился Иван, — коль прошение мое к государыне попадет, то мурыжить его долго не станут, а отпишут, как есть, сразу.

— Вот и я о том же толкую тебе битый час, — широко зевнул Федька, — дуй в лавку за гербовой бумагой, а я тебя тут подожду. Может, еще закажем по такому случаю?

— Нет, хватит с тебя, а то не напишешь ни фига, — слегка пошатываясь, встал из–за стола Иван. — Я счас, жди… — и направился на поиски лавки.

Когда он через четверть часа вернулся обратно в трактир, Федька мирно спал, опустив голову с большой плешью на затылке прямо на стол. Иван с трудом растолкал его, тот открыл глаза и трезвым голосом спросил:

— Принес? Давай сюда, да имя свое скажи и прозвание, а то не от своего же имени мне прошение писать. А еще лучше, проводи меня до дому, там все и обскажешь.

Иван решил, что это будет самое лучшее, когда он узнает дом, где живет Федор, и пошел вслед за ним, рассчитавшись с половым, который тут же подскочил к столу, как только они собрались уходить.

На другое утро, едва проснувшись, Иван вспомнил о вчерашнем разговоре, и у него мурашки поползли по телу, когда представил, за какое дело он решил взяться. Однажды, уже побывав в остроге, он понял, как легко туда попасть и как трудно выбраться затем на свободу. Но что–то подсказывало ему, что подьячий прав, и самое лучшее в его положении, действительно, обратиться к самой государыне. Он быстро оделся и, стараясь не встречаться взглядом с неодобрительно поглядывающим на него слугой поручика Кураева, отправился к дому, куда он вчера проводил Федора.

Едва он постучал в обитую мешковиной дверь, как голос изнутри крикнул, что открыто. За столом у подслеповатого оконца сидел в исподнем Федор со всклокоченной головой и, низко склонившись над белым листом бумаги, что–то писал.

— Посиди покуда, — кивнул, не здороваясь, он Ивану, — не закончил еще.

— Ладно, подожду, — покорно согласился тот и присел на лавку подле теплой еще печи. Из соседней половины дома выглянула старуха, укутанная в темный платок, закрывающий ее до самого пояса, недружелюбно оглядела его и скрылась обратно.

— Не обращай внимания, то мать моя, — успокоил Федор, не отрываясь от написания, — сердится, когда пьяный прихожу.

— Жены–то нет, что ли? — поинтересовался у него Зубарев.

— Была, да сбежала с одним солдатиком, — равнодушно сообщил он, — и правильно сделала, а то бы сам выгнал. У меня ведь дело такое: сегодня есть заработок, а завтра может и не быть. А я, когда напьюсь шибко, то могу и побить нечаянно, не стану скрывать. Вот она и умотала.

Иван неприязненно оглядел убогую обстановку комнаты, которая мало чем отличалась от таких же домов у них в Сибири, где хозяин перебивался с хлеба на воду без постоянного заработка. Наконец, Федор закончил писать прошение и, ссыпав с него песок, несколько раз встряхнул за столом, полюбовался работой.

— Готово, Иван Зубарев, прошение твое, прими, — и протянул через стол, — а с тебя полтинник, как и сговаривались. Лишнего не беру…

Когда Иван вышел с прошением в руках после затхлого, полутемного помещения, где жил со своей матерью подьячий, солнечный свет моментально ослепил его, заставил полуприкрыть глаза, зажмуриться. Он блаженно улыбнулся и посмотрел на гербовую бумагу с черным двуглавым орлом наверху и причмокнул языком, затем нашел видневшийся неподалеку позолоченный крест колокольни и широко перекрестился, стянув шапку с головы, подумал про себя: "Ну, теперь, или пан, или пропал! Коль Господь на моей стороне, то должно все решиться благополучно…"

— Эй, паря, одень шапку, а то уши отморозишь, — услышал он голос сзади себя. Оглянулся и увидел широколицего извозчика, сидящего на облучке выкрашенных охрой саней.

— Ничего, не впервой, — ответил он, улыбаясь, но шапку натянул на голову и начал неспешно скручивать в трубку лист бумаги.

— Тебе куда ехать? — не отставал извозчик, который, судя по всему, заприметил

в Иване выгодного пассажира.

— Пока сам не знаю, — ответил тот, но потом, чуть подумав, спросил:

— А далеко будет до дворца, где государыня живет?

— До Зимнего, что ли? — спросил тот. — Садись, мигом домчу.

Иван чуть потоптался на месте, а потом, решив, что, коль день так успешно начался, то не стоит откладывать, все одно придется идти к дворцу, чтоб застать государыню, вряд ли он сам без посторонней помощи сможет найти дорогу.

— А -а -а… Была не была, поехали, — и легко опустился в санки, почувствовав себя чуть ли не барином, довольно поглядывая по сторонам.

— Сам откуда будешь? — полюбопытствовал извозчик, полуобернувшись к нему. — Сразу вижу, из приезжих.

— Из Сибири я, из Тобольска. Слышал про такой?

— Как не слышать, — отозвался тот, умело направляя резвую лошадку между возов с сеном, поворачивающих на соседнюю улицу, — свояк у меня годика два назад как за кражу угодил в ваши края. Тожесь, видать, из ссыльных?

— Нет, живу я там, из купеческого сословия.

— А дворец государыни тебе на кой? Из любопытства али ищешь кого?

— Да так, поглядеть, — не стал открываться перед незнакомым человеком Иван, посчитав за лучшее отмолчаться.

— Понятно, многие из приезжих просят отвезти поглядеть на него. Там сейчас к Рождеству как раз готовятся, украшают все, прибираются. А вот он и есть, — указал он кнутовищем, когда въехали на большую площадь. — Тебя к нему подвезти или здесь выйдешь?

— Значит, здесь государыня и жительствует? — для верности переспросил Иван извозчика.

— Когда здесь, а когда в ином месте. На то она и государыня, чтоб жить там, где пожелает.

— А ты ее сам видел хоть разок?

— Карету ее сколь раз на улице встречал, а саму ее не приходилось, сознался тот, — нашему брату лучше подале держаться. С сермяжным рылом в калашный ряд негоже лезть. Так как, выходить будешь али дале поедешь?