– Извините, но как такое возможно, что вы были всего на двух площадках? Я только в этом году была… – она мысленно сосчитала, – на семи. А сейчас еще июнь.

– Папа устроил, чтобы меня назначили режиссером на эту картину, – признался Джек.

Его отец, Дональд Трэверс, был звездой Голливуда семидесятых. Имел «Оскара» за лучшую режиссуру. Поговаривали, что он один из самых резких и высокомерных людей в кинематографических кругах.

София усмехнулась:

– Бюджет фильма – восемьдесят пять миллионов долларов. Как они могли… – Она покачала головой. – Хотя не важно.

Удивляться не приходилось. Картину доверили студенту, потому что у его папочки неслабые связи – в этой ситуации не было ничего уникального.

Джек сделал еще один глоток виски. Рука, в которой он держал бокал, дрожала. Наблюдая за ним, София никак не могла стереть с лица насмешливую улыбку, и в то же время ей хотелось ему помочь. Нельзя было допустить, чтобы из-за его нервного срыва ее голливудский дебют окончился провалом.

– Открою вам маленький секрет, мистер Трэверс, – сказала она. – Режиссер – самая легкая из всех кинематографических профессий.

– Как это? – фыркнул он.

– В Англии я работала на телевидении, в детской передаче. Режиссер у нас выпивал. Хороший был парень, но однажды он заснул, и мы не смогли его добудиться. По графику и так отставали на несколько часов, ну продюсер и говорит: «Выкручивайтесь сами». Мы стали выкручиваться. Помреж говорил, какие планы нужны, оператор снимал, актеры играли. Мы все успели и даже ушли домой пораньше. А потом та серия получила детскую премию БАФТА. Классный оператор и толковый помощник – вот все, что вам нужно, чтобы снять фильм. Если они у вас есть, вам даже говорить на площадке ничего не придется, если, конечно, вы не захотите заказать себе кофе.

Джек не моргая уставился на Софию.

– С вами все в порядке? – спросила она.

– Кто вы такая? – произнес он наконец, и его глаза удивленно забегали по ее лицу. – Вы слишком красивы, чтобы все это знать.

«Я живу и дышу этим», – подумала София, но вслух ничего не сказала. Она действительно любила свою работу – всю целиком, включая пот, слезы и баталии на съемочной площадке. Любила, хотя каждый день шла как на войну. Кино было ее давним увлечением. В юности она приносила из видеопроката целые горы кассет и дисков, которые смотрела не отрываясь в зашторенной комнате с вечера пятницы до утра понедельника. Поглощала старую классику, фильмы французской новой волны, работы русских и итальянских мастеров. В какой-то момент София сама со смехом заметила, что ее внешняя оболочка не очень-то соответствует внутреннему содержанию. Но, перебрав в памяти людей, которых знала, она поняла: так у всех.

София подняла глаза и сглотнула. Джек все еще смотрел на нее. Она знала, что означает этот взгляд. Желание. Он был ужасно красив, и ей даже стало немного страшновато, но в следующую секунду она напомнила себе: «Я и сама чертовски хороша». Его голубые глаза стали мягкими, он улыбнулся. София закусила губу.

На следующий день Джек уволил язвительного многоопытного оператора, который норовил выставить его неумелым юнцом, а взамен пригласил молодого немца, недавно получившего награду на одном из европейских фестивалей (его порекомендовал агент Софии). Еще Джек заменил своего прежнего старшего ассистента на деловитую женщину (ее порекомендовала сама София). Эти двое с тех пор снимали все фильмы режиссера Трэверса, а девушка – летучая мышь стала его советчиком и другом.

В тот первый совместный вечер София и Джек даже не целовались. Пожалуй, они вообще не прикасались друг к другу, а только говорили о кино, но когда она, засидевшись допоздна, вызвала такси и пожелала режиссеру доброй ночи, ей было ясно, что между ними началось нечто большее, чем плодотворная работа над фильмом. За следующие несколько месяцев она успела безумно в него влюбиться. Все ее воспоминания о том времени были связаны только с ним. Наверное, она причесывалась, стирала одежду, дышала и делала многое другое, но ее память решила, что эти данные несущественны для операционной системы, и стерла их. Осталось только то, как он улыбался, как смеялся и как они наконец поцеловались.

Ее размышления о прошлом прервал хруст протеинового батончика, которым Джек подкреплялся прямо на площадке. Батончик был его любимой американской марки: наверное, продюсеры выслали ему целый ящик. Прожевав последний кусок, он прикрыл рот кулаком, подавляя легкую отрыжку. София почувствовала отвращение с примесью надежды. При чужих людях Джек никогда не позволял себе такого. Значит, ее он по-прежнему считал своей.

Ей захотелось отвлечь его от рабочих проблем.

– Как поживает «Астон Мартин»? Скучает по мне?

Глаза Джека загорелись.

– Я отдал его в тот сервис в Лос-Фелисе. Видела бы ты, во что превратились колесные диски…

И он стал в подробностях рассказывать про новую выхлопную трубу, про то, как машина рычит. София вздохнула: она по-прежнему знала слабости мужа. Пока он говорил, она с улыбкой кивала, а внутри все клокотало от восторга, ведь ей на несколько минут удалось полностью завладеть вниманием Джека.

Но тут подошла Кортни.

– Привет, ребята, – сказала она и, прищурившись, принялась разглядывать Софию.

Та похолодела, вспомнив о реставрационных работах, которые Дерек тайно проделал с ее лицом. София уже приготовилась к скандалу (сейчас все узнают про ее макияж «без макияжа»), но Кортни только открыла рот и закрыла его, по-видимому, отказавшись от роли разоблачительницы. София облегченно вздохнула. Однако молодое дарование не отступило, а только сменило тактику.

– Извините, София, но вы стоите на моей отметке. – Кортни с улыбкой указала на пол. – А мы ведь, наверное, отстаем от графика…

– Ой, простите.

– Без обид, Соуф, ладно? – сказал Джек. – Мы заняты, нам надо работать.

– Да, конечно. Поболтаем потом, – торопливо пробормотала София, внезапно почувствовав себя глупеньким тридцативосьмилетним ребенком.

Один из ассистентов проводил ее к выходу из звукового павильона. Она села на какой-то стул и стала смотреть репетицию. Через минуту Кортни увидела ее и сделала знак ассистенту. Тот вернулся.

– Извините, – сказал он Софии, – это кресло миз Смит.

– Вот как? Хорошо, без проблем. Покажите мне мое, я пересяду.

Парень сначала уставился на нее, потом принялся испуганно озираться.

– У вас нет своего.

Перед мониторами стояли четыре кресла с белыми буквами на черных спинках. На одном было написано «Кортни Смит», на другом «Джек Трэверс», на третьем и четвертом стояли фамилии продюсеров. Надпись «София Уэнтворт» отсутствовала.

– Подождите, сейчас я принесу кресло для вас, – сказал ассистент и убежал.

Он действительно принес кресло – красивое, даже лучше других, кожаное, с колесиками.