Она заботливо укрыла меня покрывалом и ушла, сказав, что через двадцать минут я получу сеанс массажа и могу быть свободна. Я немного задремала, когда услышала мужской голос:

– Привет! Давно не виделись! – Голос был подозрительно знаком, но подняться и посмотреть, чтобы убедиться, возможности не было.

– Привет, – буркнула я, прислушиваясь к знакомому незнакомцу. Он положил руки на мою разгоряченную от фанго спину и тихим голосом сказал:

– Почему ты такая напряженная, неужели я так напугал тебя?

Это был Торстен, и я напряглась еще больше.

– Нет!

– Ну тогда расслабься…

За оставшиеся полчаса никто из нас не произнес ни слова.

– До завтра! – сказал Торстен, прощаясь.

– Завтра у меня нет массажа, а потом выходные!

– А разве массаж – это единственный повод, чтобы увидеться? – отшутился он.

Я снова слегка напряглась и, попрощавшись, вышла из кабинета.

Я шла по коридору и не могла понять, каких мыслей и чувств во мне сейчас больше. С одной стороны, снова появилась тревога и неуверенность. С другой же – приятное щекочущее волнение. Трудно разобраться, чего больше. Не получалось даже самой себе признаться, радует ли меня тот факт, что именно он, Торстен, – мой массажист. В любом случае я предвкушала «завтра» и была уверена, что он придет играть с нами в теннис.

Герман и Андреа делали уроки, когда я зашла в комнату.

– Мам, ты чего? – Герман сверлил меня подозрительным взглядом.

– Со мной все в порядке, а что такое?

– У тебя рот до ушей, тебя кто-то рассмешил?

– У меня просто хорошее настроение! – смутилась я и спряталась в ванной.

Не знаю почему, но мне захотелось накраситься. Знала, что никуда не пойду сегодня и никого не встречу, и даже если бы пошла, то вряд ли ради этого стала бы краситься. Но почему-то мне вновь захотелось увидеть в зеркале свои накрашенные губы и ресницы. Поймав свой взгляд в зеркале, я невольно улыбнулась и открыла косметичку.

Герман крикнул, что на ужин идет к новому другу из класса, и хлопнул дверью. Закончив макияж, я вышла из ванной. Андреа собирала в сумку свои тетрадки и, увидев мой «парадный» вид, на миг замерла. Зная, что она плохо видит, я подошла ближе и села рядом с ней.

– Андреа, фрау Майер сказала, что в эти выходные мама заберет тебя домой! Наверное, ты так соскучилась, что ждешь не дождешься, когда же они наступят!

– Я не поеду домой, мне еще три недели здесь нужно оставаться! – Ее интонация не показалась мне грустной.

– Да, но фрау Майер сказала, что твоя мама получила разрешение забрать тебя раньше срока.

– Я знаю. Я звонила маме, она приедет и останется на выходные со мной, а потом уедет…

Мы вместе поужинали, и, не дожидаясь Германа, я ушла в бассейн. В бассейне никого не было. Вечер, но не больше семи… В это время после ужина «жители» санатория обычно разбредались по укромным уголкам. Одни играли в карты, другие в нарды, кто-то занимал большой телевизор в комнате отдыха. В любом случае никому, кроме меня, не приходила в голову мысль нырнуть под вечер в бассейн. Публика слишком дисциплинированная. Чем я и воспользовалась.

В зале был полумрак, вода теплая и прозрачная. Я лежала на спине и наслаждалась одиночеством.

– Так, так. Вот где прячется нарушитель порядка!

Торстен сидел на корточках у самой воды.

– Я вовсе не прячусь! А ты что здесь делаешь? – смущенно спросила я.

– Тебя искал, – спокойно ответил он.

– Но ты же сказал – до завтра!

– Ну да, но я вспомнил о твоих неотправленных письмах и хотел предложить тебе прогуляться до почты, их отправить…

У входа в бассейн показался Герман и сразу начал выпрашивать разрешение тоже немного поплавать. Торстену ничего не оставалось, как просто уйти. С Германом мы подурачились еще около часа в воде и, уставшие, легли раньше спать.

20:20

Дни здесь мало отличаются друг от друга, за исключением выходных. День делится на три части: завтрак, обед и ужин. В промежутках – процедуры, гимнастика, потом Герман. После обеда мы торчим все вместе в мастерской или отправляемся на улицу. И только пара часов после ужина позволяют мне писать письма и «секретничать» с дневником. В это время дети занимаются уроками и друг другом. Потом мы отправляемся в спортзал, и этим заканчивается очередной день в санатории. Честно говоря, немного скучно и очень однообразно.

Я все еще ни с кем не подружилась и, кроме Андреа и ребят, даже не познакомилась. Но если быть совсем откровенной, то никто из тех, кого я наблюдаю вокруг, не интересен настолько, чтобы хотелось познакомиться. Трижды в день в столовой и на каждом занятии я вижу уставших и даже замученных людей. Может, потому, что большинство – люди пожилого возраста. Не знаю, но ведь это санаторий, где все отдыхают, набираются сил для окончательного выздоровления и позитивного настроя! Но все только и делают, что жалуются друг другу и без конца смакуют разговоры о своих страхах и страданиях. Зачем? Не знаю, наверное, большинство нуждается

в этом. Но ведь все уже в прошлом! Вчера на гимнастике, когда все сидели в кругу, я поймала себя на мысли, что снова нахожусь в комнате, где получала «химию». Люди вокруг напомнили тех «соседей» по несчастью. А я так надеялась полностью отключиться от этого и забыть. Да, странные и неприятные ассоциации. Но есть и кое-что хорошее тоже!

Я стала лучше понимать инструктора йоги и почти все команды выполняю правильно. Смешно вспоминать, как это было в первый раз. Постоянно приходилось подглядывать за всеми и только потом выполнять упражнение. В выходные процедур не бывает, только я, Герман, Андреа и много снега!.. А в эти выходные почти все время пришлось быть одной. Герман снова ушел к однокласснику, теперь до воскресенья, а Андреа была весь день с мамой. С ней я еще так и не познакомилась. К счастью, работала мастерская, которую лично я нежно люблю. Честно говоря, трудно сказать, что именно мне так дорого в ней. Возможность поделать что-то интересное или атмосфера этой «каморки папы Карло», а может, хозяйка, наша главная мастерица.

Фрау Штиль – женщина особенная. Я не так хорошо понимаю немецкий, чтобы из речевых оборотов и сложных предложений точно и объективно определить статус человека и степень его интеллигентности. Но кое-что понимаю уже гораздо глубже. Фрау Штиль совсем не многословна, на вид ей не больше шестидесяти пяти. Но ее поведение и манера держаться выдают аристократичность, кажется, что она жила лет двести назад. Величие в движениях, лаконичность и простота в общении делают ее такой загадочной, что кажется, эта леди не имеет возраста. Она словно добрая фея из сказки.

– Лилия, вами интересуется одна дама. Когда я проходила мимо, то видела, как она стучит в вашу дверь, но я не знала, что вы здесь.