litbaza книги онлайнСовременная прозаСмерть моего врага - Ханс Кайльсон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 58
Перейти на страницу:

— Это хорошо, — сказал я. — А иначе остаешься совсем один.

Угрюмый одобрительно кивнул, снова засвистел, оборвал свист и взглянул на меня, как мне показалось, менее скептически.

— Состоите в организации? — спросил он.

Вопрос застал меня врасплох, он был настолько неожиданным, что я не успел собрать душевные силы, чтобы обдумать его и соответственно сформулировать ответ. Но думаю, что и в таком случае он прозвучал бы точно так же.

— Еще нет! — проговорил я.

Похоже, мой ответ его удовлетворил. Он кивнул головой в знак одобрения, откинулся на своем стуле и снова негромко засвистел.

Тем временем Брат разговаривал с Младшим, они говорили о ком-то, кого здесь не было, но с кем все трое были тесно связаны.

— В последнее время он вроде как выдохся, — сказал Брат. — Ты тоже обратил внимание?

— Поссорился с руководством, — ответил тот.

— Неудивительно, — сказал Атлет. — Я всегда считал его хилым. Не мой он тип, слишком много угрызений совести, слишком мало инициативы.

— Но он проделал хорошую работу, — сказал Младший. — Не забывай, что поначалу он проделал хорошую работу.

— Он был одним из первых, — задумчиво сказал Брат.

— Слишком много угрызений совести, — повторил Младший.

— Совесть? Вечно ты со своей совестью, — продолжал Угрюмый. — Хотел бы я знать, при чем тут совесть. Не болтай чепухи, он трусит.

— Ты ел? — спросила она.

— Немного, — коротко ответил он.

Она вышла и занялась на кухне приготовлением ужина. Журчала вода, звенела посуда, слышались торопливые шаги по кафельным плиткам пола.

— А вы ели? — крикнула она из кухни.

— Да и нет, — прозвучало в ответ. — Сама знаешь, какие у холостяков желудки.

— Тебе повезло, — сказал Угрюмый Брату. — Моя сестра ради меня и пальцем не пошевелит. Я для себя все сам делаю. А твоя нянька, она как?

— Я доволен, — сказал Младший. — Она хорошо кормит. Когда прихожу вечером, на кухне всегда стоит для меня тарелка.

— И платят ей прилично? — спросил Брат.

— Не думаю, что она много на мне зарабатывает, — был ответ.

— Значит, она относится к тебе как к сыну, а это еще хуже. Знаю я этих назойливых нянек. Поначалу приятно, что тебя балуют. Но потом терпение лопается, и ты даешь деру.

— Я одно время тоже справлялся сам, — сказал Атлет. — Но беспорядочная жизнь вскоре отомстила за себя. Теперь я снова буду рад, если кто-нибудь ее упорядочит.

— Вы здесь живете два года? — обратился Младший к Брату.

— Год, — поправил его Атлет и посмотрел на Брата. — Не так ли?

— У него есть совесть, вот он и трусит, — неуверенно предположил Младший.

— Чушь, — возразил Угрюмый. — Он трусит, больше ничего. То, что ты называешь совестью, — это задержка в половом созревании.

— Он бы хотел отменить совесть, — со смехом заметил Брат.

Разговор начал утомлять меня. Это был зачерствевший пирог. Несъедобная приманка из страха, совести и отмены совести. На нее не выманишь из-за печи ни одну собаку.

Хотя трое явно расходились во мнениях, они не переставали являть собой общую картину сплоченности. Это было единственным светлым пятном в безотрадном мраке их тоскливой беседы. Хоть бы девушка поскорей вернулась, в конце концов я пришел сюда с ней. Если она сейчас не вернется, я откланяюсь. Двое других все смеялись, только Угрюмый оставался серьезным.

— Отменить? — строго переспросил он. — Совесть сама себя отменит. В один прекрасный день ты заметишь, что потерял ее.

— А страх? — спросил Младший.

— Тоже пропадет.

— Откуда, собственно, берется страх? — спросил Младший тоном прилежного ученика, признающего безусловное превосходство своего приятеля.

— Это сигнал, что приближается опасность. Предупреждающий знак. Он вынуждает тебя применить силу, чтобы ее отразить.

Никто ему не возразил. Повисла пауза. Остальные своим молчанием выражали согласие с его объяснением. Они сидели на своих стульях и задумчиво глядели в пространство. Может, просто были голодны.

Этого угрюмого парня, думал я, так гнетет его совесть, что он хотел бы избавиться от нее. Потому он и заявляет, что она исчезнет сама собой. Мне такие заявления знакомы, я часто их слышал. Компания, в которой я оказался, больше не составляла для меня тайны. Странным образом, я рассматривал этих четверых парней совершенно отдельно от девушки. Она как раз вошла в комнату, толкнув дверь ногой с такой силой, что та захлопнулась. Девушка принесла поднос с бутербродами, чаем, повидлом и фруктами.

Атлет вскочил и бросился ей навстречу, протягивая руки.

— Спасибо! — сказала она. — Будь добр, принеси скатерть.

— Оставь, — сказал Брат. — Без надобности!

— Почему? — сказала она, остановившись посреди комнаты и держа поднос на вытянутых руках.

— Это лишнее, — возразил он.

— Но без скатерти так неуютно, — ответила она спокойно и дружелюбно.

Тем временем Атлет подошел к комоду, стоявшему у стены рядом с дверью и, не дожидаясь дальнейших указаний, вынул из верхнего ящика пеструю скатерть и встряхнул ее. Девушка кивнула. Он постелил скатерть на маленький стол.

Эта короткая сцена снова показала мне, что в этом кругу царит внутреннее единство и близость, которая проявляется во всем, даже в споре. Для меня здесь решительно не было места. Меня это устраивало, и, пока она снимала угощенье с подноса и расставляла на скатерти, я поднялся. Она заметила, что я стою, взглянула на меня через стол и прервала свое занятие.

— Вы же не собираетесь сейчас уйти? — спросила она удивленно.

— Собираюсь.

Я не мог так сразу придумать отговорку, кроме того, мое внезапное желание уйти противоречило другому импульсу: остаться, послушать, посмотреть, понять, что здесь происходит. Или это был лишь способ самоистязания, которое я тем самым доводил до крайности? Но должен признаться, что появление девушки побуждало меня все-таки остаться, так что моя поза выдала мою нерешительность. Другие это заметили, и Угрюмый положил ей конец, сказав:

— Вам не нужно сбегать из вежливости. Не так уж мы голодны, оставим немного и на вашу долю.

— А то он еще подумает, что вы трусите, — сказал Младший. — Можете не терзаться угрызениями совести. Вы ведь уже вышли из подросткового возраста? Вырвались из лап полового созревания?

— Садитесь, — сказала девушка, продолжая накрывать на стол.

К счастью, законы учтивости весьма эластичны, они еще растяжимее, чем мораль. Под их защитой можно выносить самые кричащие противоречия. Даже хамить и лгать, если умеешь создать видимость, что тебя вынуждают к этому законы учтивости.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 58
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?