Кейт говорила, что Казанова действует четко и продуманно. Способен планировать на несколько недель вперед, очередную жертву изучает самым тщательным образом.

Она считала, что свой дом ужасов он выстроил самостоятельно. Провел водопровод, особую сигнальную систему и кондиционер, вероятно, для удобства своих пленниц. Но Кейт видела это жилище, одурманенная парами наркотиков, поэтому описать его подробно не могла.

Казанова, видимо, был маньяком, невероятно ревнивым, с гипертрофированным чувством собственности. Сексуально активен, способен к нескольким эрекциям за ночь. Помешан на сексе, придает огромное значение своим сексуальным потребностям.

Может быть по-своему внимательным и нежным и даже, по его собственным словам, «романтичным». Способен часами обнимать и целовать женщину, беседовать с ней. Может сказать, что любит ее.

В середине недели ФБР и даремское управление полиции в конце концов согласились, чтобы Кейт встретилась в больнице с прессой. Пресс-конференция проводилась в просторном холле на ее этаже.

Весь стерильно-белый холл, вплоть до красной, светящейся таблички «Выход», был до отказа забит репортерами, вцепившимися в свои блокноты, и телевизионщиками с мини-камерами на плечах. Присутствовали также полицейские, вооруженные автоматами. На всякий случай. Во время телевизионной записи по обе стороны от Кейт стояли следователи по особо важным делам Ник Раскин и Дэйви Сайкс.

Кейт Мактирнан предстояло стать национальной героиней. Наконец-то народ воочию увидит женщину, сбежавшую из дома ужасов. Я был уверен, что Казанова тоже посмотрит эту передачу, но надеялся, что в момент съемки он не находится среди нас.

Медбрат, наверняка занимавшийся бодибилдингом, ввез Кейт в шумный многолюдный холл. Врачи потребовали, чтобы она сидела в инвалидном кресле. На ней были мешковатые тренировочные штаны и белая хлопчатобумажная футболка. По плечам рассыпались блестящие каштановые волосы. Синяки и отеки на лице значительно уменьшились.

– Я выгляжу почти так же, как раньше, – говорила она мне. – Зато чувствую себя по-другому. Я внутренне изменилась, Алекс.

Когда медбрат подвез громоздкое кресло почти к самым микрофонам, Кейт всех удивила. Она медленно поднялась и остаток пути прошла самостоятельно.

– Здравствуйте, меня зовут Кейт Мактирнан, – представилась она толпе репортеров, которые тут же рванулись еще ближе к главной свидетельнице. – Я расскажу все, что знаю – хотя знаю немного, – и больше не буду морочить вам голову.

Голос у нее был сильный и звучный. Она безукоризненно владела собой, во всяком случае, так показалось нам всем, зрителям и слушателям.

Ее непринужденность и легкий юмор вызвали у многих улыбки и смех. Пара репортеров попытались задать вопросы, но шум стоял такой, что расслышать их было невозможно. По всему больничному холлу там и сям сверкали вспышки фотокамер.

Наконец наступила относительная тишина. Возникшую паузу собравшиеся восприняли как знак, что пресс-конференция оказалась для нее слишком трудным испытанием. Стоявший рядом врач сделал шаг вперед, но она жестом остановила его.

– Все в порядке, я чувствую себя хорошо, спасибо. Если закружится голова, сразу сяду в кресло, как примерный пациент. Обещаю. Никакого показного героизма.

Кейт действительно полностью владела ситуацией. Она была старше большинства студентов и медиков-практикантов и походила на вполне зрелого врача.

Она оглядела присутствующих. То ли с любопытством, то ли с удивлением. Потом извинилась за вынужденную паузу.

– Я просто собиралась с мыслями… Мне хотелось бы рассказать вам о том, что со мной произошло, – и я обязательно расскажу. Но на этом все. На вопросы журналистов я отвечать отказываюсь. И прошу вас всех меня понять. Справедливо?

Держалась она перед телекамерами превосходно. Кейт Мактирнан вела себя настолько непринужденно, как будто ей неоднократно приходилось оказываться в подобной ситуации. Я понял, что эта женщина при необходимости может быть очень уверенной в себе. А в иных случаях оставаться такой же беззащитной и испуганной, как все мы.

– Во-первых, я хотела бы обратиться к родным и друзьям пропавших без вести. Прошу вас, не оставляйте надежду. Человек, известный под именем Казанова, расправляется со своими пленницами только в случае неповиновения его особым требованиям. Я нарушила правила и жестоко поплатилась за это. Но мне удалось убежать. Там, где меня держали, находились и другие женщины. Вы не можете себе представить, насколько я душой и мыслями с ними. Верю всем сердцем, что они живы и невредимы.

Репортеры все ближе и ближе подходили к Кейт Мактирнан. Даже в таком плачевном состоянии она притягивала к себе как магнит, от нее исходила необыкновенная сила. Телевизионщикам она пришлась по душе. «Так будет и со зрителями», – думал я.

В течение следующих нескольких минут она сделала все возможное, чтобы хоть как-то развеять страхи родственников похищенных женщин. Снова и снова подчеркивала, что пострадала только оттого, что нарушила установленные Казановой правила. Мне казалось, что она таким образом обращается и к нему тоже. Вини, мол, меня, а не других.

Слушая Кейт, я задавался вопросами: выбирает ли он только особенных женщин – не просто красавиц, а необыкновенных во всех смыслах? Что это значит? Что именно затеял Казанова? В какую игру он играет?

Я стал подозревать, что убийца, влекомый прежде всего красотой физической, не терпит при этом рядом с собой женщин, интеллектуально ему не соответствующих. Мне казалось, что он ищет к тому же взаимопонимания.

Кейт замолчала. В глазах ее блестели слезы, словно чистой воды алмазы.

– Мне больше нечего сказать, – тихо произнесла она. – Спасибо, что позволили мне обратиться к семьям пропавших женщин. Надеюсь, что это хоть как-то поможет. Прошу вас, никаких вопросов. Я пока не могу вспомнить всего, что со мной было. Рассказала, что могла.

Наступила неестественная тишина. Не раздалось ни единого вопроса. Все и так было ясно. А потом репортеры и больничный персонал разом зааплодировали. Они поняли так же, как понимал это Казанова, что Кейт Мактирнан женщина исключительная.

Меня беспокоило лишь одно. Аплодирует ли Казанова?

В четыре часа утра Казанова уложил в новенький с иголочки серо-зеленый рюкзак, купленный в магазине «Лендз-Энд», продукты и всякие необходимые мелочи. Он направлялся в свое тайное гнездышко за порцией долгожданных наслаждений. Он даже придумал название для своих запретных игр: «Целуй девочек».

Пока ехал в машине и шел пешком по густому лесу, он неотступно мечтал о своей новой пленнице, об Анне Миллер. Так и сяк представлял себе, что именно станет с ней сегодня делать. На память пришли замечательные и как нельзя кстати подходящие строки Скотта Фицджеральда: «Понятие поцелуя впервые возникло, когда доисторическая рептилия-самец лизнула самку, любезно объяснив ей таким способом, что она столь же соблазнительна, как та малышка, которой он отужинал накануне». Все началось с животных, не так ли?