Записи сделали свое дело, и через несколько недель неопределенности альфа-волчица, Мача, наконец-то выказывала все признаки беременности. Я знавал много волков, и среди них было немало замечательных, но один, точнее, одна из обитательниц «Волчьего леса» навсегда останется в моем сердце. Ее звали Дейзи. Мача назначила ее нянькой для своих щенков. Это было великолепное, сильное животное, с высоким статусом, но, кажется, из тех, кому суждено вечно выступать в роли «подружки невесты». Той весной в Лонглите она, как и все мы, терпеливо ждала, когда ее предводительница даст жизнь потомству. И вот, по истечении срока в шестьдесят три дня, волнующий момент настал. Мача надолго уединилась в норе. Все время, пока она была там, Дейзи лежала рядом, под большим дубом, и терпеливо ждала, пока не раздался первый писк новорожденных щенят — сигнал, что все в порядке. Дейзи вскочила и стремглав бросилась ко входу в нору, жадно заглядывая внутрь. Роды прошли нормально — двое здоровых малышей лежали рядом с матерью и сосали молоко. Отчаявшись добраться до них, Дейзи вернулась на прежнее место. Ей пришлось ждать еще пять недель, прежде чем приступить к своим новым обязанностям.

Пять недель — именно столько времени требуется волчатам, чтобы прийти в себя после рождения и достаточно окрепнуть для встречи со внешним миром. Все это время в норе рядом с ними находится мать. Она кормит и согревает их — то есть обеспечивает две важнейшие составляющие волчьего благополучия. Неизвестно, как обстоит дело со статусом — является ли он врожденным или приобретается в первые дни жизни? Что тут первично — природа или воспитание? Точного ответа пока нет, но то, в каком месте щенок сосет мать, явно имеет значение, причем волчица, несомненно, может влиять на это. Посередине материнского живота молоко выходит легче, и оно более высокого качества. Волчонок, оказавшийся в центре, получает самую лучшую пищу — и ему же достаются самые большие порции. Как следствие, у него формируется более сильный запах. К тому же по бокам его дополнительно греют братья и сестры. Волчица может сама выбирать, кого отпихнуть, а кого пустить в серединку. Этот счастливец оказывается в выгодном положении, и впоследствии его статус будет выше, чем у остальных. То есть в первые несколько недель у волчат закладываются основы отношений в стае. Так и пойдет дальше — животные с более высоким рангом и во взрослой жизни будут лучше питаться, сильнее пахнуть и пользоваться всеобщим уважением.

За эти пять недель под землей щенки узнают кое-что еще. А именно — они заочно знакомятся со всеми членами семьи и учатся приветствовать их. Каждый раз, выходя из норы, волчица-мать трется о кого-нибудь из взрослых и возвращается обратно к щенкам с его запахом на шерсти. Если это был волк высокого ранга, она аккуратно сжимает голову или шею волчонка зубами и тихонько опрокидывает малыша на спину, показывая, что при встрече с этим запахом следует выказывать знаки почтения и послушания. Так она постепенно знакомит малышей с каждым из взрослых волков, и наоборот. В результате, когда волчата, спотыкаясь на крохотных лапках, еще полуслепые, в первый раз предстают перед лицом всей стаи, они уже знают, как себя вести.

Именно в этом возрасте — пять недель — начинается процесс перехода к твердой пище. Сначала мать сама отрыгивает для щенков пережеванное мясо. Потом за дело берется нянька. Малыши растут и вскоре начинают бесцеремонно клянчить еду у всех взрослых подряд, покусывая их за губы своими маленькими, острыми как иголки зубками.

Пока мать или нянька присматривают за детьми, остальные члены стаи следят, чтобы они не сидели голодными. Волки могут тащить кусок мяса десятки километров, чтобы накормить альфу или ее помощницу. Другой вариант — кто-нибудь из волков временно берет малышей на себя, пока воспитательница сбегает за своей порцией добычи, ориентируясь по специально для нее оставленному следу.

Воспитание молодого поколения — общее дело всей семьи. Альфа-волчица активно принимает в нем участие только на первых порах. Когда щенки становятся более самостоятельными, она возвращается к своим обязанностям предводительницы стаи, а забота о подрастающих малышах ложится на плечи сначала няньки, а позже — и всех остальных волков.

С восторгом глядя на Дейзи и удивляясь ее терпению, мудрости и преданности, я невольно вспоминал годы своего детства. Ведь, несмотря на то, что я просто обожал своих дедушку и бабушку, меня все равно не оставляли обида и злость на маму. Мне казалось — она переложила мое воспитание на плечи собственных родителей, чтобы таким образом избавиться от меня. В семьях моих друзей все было устроено совсем иначе. Но, наблюдая за поведением волчицы-матери, я оценил ситуацию по-новому. Сходство просто бросалось в глаза! Получалось, что в детстве я вовсе не был обделен. Совсем наоборот. Мои дедушка и бабушка обладали вековым запасом мудрости и терпения, пришедшим с годами, — чего маме тогда, в молодости, скорее всего, недоставало. Она уходила на работу, чтобы кормить семью, точно так же, как альфа-волчица уходит охотиться. А меня она оставляла на попечении тех, кто мог дать мне больше, чем она сама. Картинка в моей голове наконец-то начала складываться. Глядя на волчью семью, я чудесным образом примирился со своим прошлым.

Устроившись инструктором-дрессировщиком в Уилтоне, я вскоре снял небольшой домик на выезде из Солсбери. Джен переехала туда вместе с двумя детьми от первого брака и парочкой лаек, которых я в свое время не смог оставить на произвол судьбы.

Жить вместе в уютном деревенском домике было пределом моих мечтаний. Джен оказалась настоящим сокровищем. Не имея опыта общения с собаками, тем более с такими большими и свирепыми, как армейские овчарки, она все же охотно помогала мне дрессировать их. По моему примеру она прониклась и волками. У меня появилась верная помощница. Наверняка Джен сама порой недоумевала, во что это ее угораздило ввязаться. Происходящее никак не вписывалось в ее представления о семейной жизни. Раньше она мысленно рисовала для себя самое обыкновенное будущее: работа в офисе, машина, респектабельный дом и неспешная выплата ипотеки. Однажды она в шутку призналась, что до встречи со мной самым опасным делом в ее жизни был выбор апельсинового сока в магазине. Теперь эта женщина зимними ночами сидела рядом со мной, под темным небом и проливным дождем, помогая управляться с магнитофоном и спутниковой тарелкой, дабы внушить лонглитским волкам, что мы — враждебная стая по ту сторону долины.

Джен была для меня настоящим подарком судьбы. Я ни разу не слышал от нее ни единой жалобы или упрека по поводу моего странного образа жизни. И это при том, что практически все выходные и свободные вечера я торчал в Лонглите. Она ни к чему не принуждала меня, ни в чем не ограничивала, ничего не требовала. А когда у нас появились дети, она стала для них просто сказочной мамой. Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что ни один из нас не испытывал к другому какой-то неземной страсти. Просто нам было удобно и спокойно вместе. Мы давали друг другу то, в чем оба нуждались, — приятную компанию, заботу, дом, семью и детей. И хотя наши отношения были полны нежности и доверия и мы считали, что любим друг друга по-настоящему, сейчас я уже не так в этом уверен. В то время я просто не способен был полностью отдаться радостям семейной жизни. Работа с волками так увлекала меня, я с такой жадностью впитывал новые познания, что, наверное, никакие человеческие отношения не могли бы стать для меня действительно значимыми. Если бы в те времена меня спросили, где я предпочитаю провести ночь — в волчьем вольере или дома с семьей, я, наверное, выбрал бы первое.