– Нет, – отрезала я, – сначала стулья, потом деньги. Помните самоубийство Ангелины Маковецкой? Полицейский Василий Кожин сказал ей, что нет надежды найти ее похищенную дочь Луизу. Поговорив с Василием, Ангелина Валентиновна в тот же день покончила с собой. А вы написали разгромную статью об этой истории. В принципе, поступили правильно, полицейскому следует быть человечным. Но как вы узнали про беседу Кожина и Маковецкой? И еще интересно, каким образом заполучили фото двора дома, где произошло самоубийство? Ваша газета не постеснялась опубликовать страшный снимок. Я поняла, что Ангелина упала прямо в большой контейнер, набитый всяким строительным мусором, тело оказалось сильно изуродовано.

– Много интереса за пять тысяч, – неожиданно начал кривляться Справедливый, – надо бы добавить для оживления моей памяти.

– Сейчас заберу свои деньги у Виктора, и вы опять будете ему должны и не получите выпивки, – пригрозила я, – но, если откровенно изложите события, выдам премию.

– Скока? – напрягся Эдуард.

– Чем интереснее информация, тем выше оплата.

– Десять тысяч получу?

– Вы говорите, – поторопила я алкоголика, – и имейте в виду, я пойму, если врать начнете.

– Васька Кожин попросил, – неожиданно сказал Справедливый. – У меня тогда мать болела, врачи деньги, как пылесосы, вытягивали. Кожин предложил: «Напишешь нужную статью, получишь жирный гонорар от редакции и от меня кусок, фотку тебе дам для украшения полосы». Я выслушал, чего делать надо, и ваще прифигел, говорю ему: «Тебя за это уволят! Баба из-за полицейского с крыши сиганула. И когда это случилось?» А он заржал: «Вчера она тапки откинула! Надоело мне служить, денег мало, выходных нет. Если заявление об уходе напишу, меня никогда не отпустят, сотрудников не хватает, а за косяк выпрут». А мне чего? Тема скандальная, народ про плохих копов читать любит, огребу лавэ за статью и от Василия. Правда, он всего десять тыщ дал, сначала тридцать обещал, две пятерки авансом отсчитал. Редактор наш гребаный ваще в восторг от материала пришел, сделал его гвоздем номера, на обложке анонс дал, фотку Васькину поместил. Я ваще, как газета вышла, малец заболел, грипп подцепил! Месяц ваще лежал!

Эдуард закашлялся, я спокойно ждала, пока он продышится. На что угодно готова спорить, ни один вирус к проспиртованному Справедливому ближе, чем на километр, не подлетит, ему судьба умереть от цирроза печени. Эдуард получил от Василия аванс и ушел в запой.

Собеседника затрясло в ознобе.

– Я, когда выздоровел, звякнул сразу Василию, а у него телефон отключен. Три дня ждал, слушал из трубки «Абонент недоступен», потом домой к нему поехал. А там никого. Ваще здоровье после гриппа поправить требовалось. Ну, я на следующий день к дядьке в деревню под Рязань уехал. Благодать! Лес, речка, рыбалка! Самогонка – слеза. Ну, я и подзадержался.

– Надолго? – усмехнулась я.

– В октябре вернулся, – пояснил Эдуард, – когда дожди пошли.

– И вас за прогулы не уволили? – поразилась я.

– Не-а, – заржал Справедливый, – отругали, зарплату не дали, но оставили в отделе. Да и куда начальству деваться? Я гений информации, супермегаматериалы пишу. Из «Желтухи» сам позднее ушел, сейчас для «Нью-Йорк таймс» репортажи готовлю, шикарно платят, денег у меня лом, девать их некуда. Прикинь, что с Василием случилось? Я, как вернулся, к нему за остатком денег порулил, обещал он тридцатник, а дал десятку, двадцатка на нем повисла. А я-то из отпуска, баблосиков совсем нет, попер за долгом, телефон-то он, гаденыш, сменил. По старому номеру какой-то хрен ответил: «Не звони сюда, это мой мобильный». Квартиру опять не открыли, я в дверь поколотил, соседка вышла и рассказала, что Васек сгорел в бане.

– В бане? – повторила я. – В какой?

– Ваще без понятия, – пожал плечами Эдуард. – Вроде попариться пошел в сауну, а там проводку замкнуло – так баба натрепала. Недополучил я двадцатник, он бы мне сейчас пригодился.

– Почему Кожин к вам обратился с предложением статью настрочить? – спросила я. – Вы дружили?

– Его жена, Олеська Телегина, в «Желтухе» работала. Она про светскую жизнь писала, вся такая из себя гордая, ни с кем не дружила, подчеркивала: я богатая, успешная, а вы шваль. Я ваще удивился, когда она ко мне подошла и предложила с ее мужиком встретиться.

– Олеся Телегина попросила вас написать про хамское поведение Василия? – уточнила я.

– Не-а, она спросила: «Эдуард, хочешь заработать? Свяжись с моим мужем». Я и позвонил ему. Кожин приказал ни единой душе про то, кто мне материал и фотки слил, не говорить. А Олеська мимо меня по коридору, нос задрав, как прежде ходила, ну ваще, блин, императрица!

– И вас не смутила странность ситуации? – удивилась я.

– Не, ну а чо? – пожал плечами Справедливый. – Уволиться парень хотел, начальник его не отпускал, вот он и нахамил этой Ангелине, чтобы его выперли. Нормальный ход.

– Где сейчас Телегина, знаете? – насела я на Справедливого. – Где она живет?

– Не видел я бабу сто лет, на фига она мне? – удивился Эдуард. – Раньше она в квартире Кожина обреталась, в Химках, на Овражской улице, богато у него было, диваны кожаные, я к нему один раз заходил, как раз за деньгами. Олеську прямо перекосило, когда она меня на пороге увидела, но пришлось ей своим настроением подавиться, не она там хозяйкой была. Вперся я в гостиную и думаю: ну ваще у Василия денег до неба, уходит из полиции, пока за жопу не взяли, стопудово он грязными делами занимается. И квартирка ваще крутая, не нора. Где Олеська ща живет, мне ваще по барабану. На фига мне ее адрес?

Я еще порасспрашивала Эдуарда, но ничего нового не услышала, он твердил одно и то же: статью заказал Кожин, мечтавший, чтобы его выгнали со службы. Поняв, что больше Эдуард не сообщит ничего интересного, я положила на стол деньги, сказала бармену: «Теперь господин Справедливый может отдыхать в свое удовольствие, принесите ему заказ», вышла на улицу, с наслаждением вдохнула отнюдь не чистый воздух Москвы, который после «ароматов» бара показался мне упоительно вкусным, и позвонила Дегтяреву.

– Зачем Кожину позорное изгнание из полиции? – поразился полковник. – Да он в мой отдел незадолго до похищения Маковецкой пришел. Никто его не ругал, не шпынял, да, работы у нас много, но Василий-то мог на прежнем месте остаться.

– Помнишь, вчера во время нашего разговора в спальне ты обронил, что Кожина рекомендовал некий Рощин, он вроде сгорел в бане?

– У тебя хорошая память, – похвалил меня полковник. – Верно, Алексей погиб.

– Вспомни, как он Кожина тебе предложил на работу взять? – не успокаивалась я.

– Я уже рассказывал об этом. Подошел и спросил: «Слышал, у тебя ставка освободилась? Возьми моего знакомого, отличный парень, мечтает с «земли» подняться». Я согласился с Василием встретиться, потом оформил его на испытательный срок, иначе бы получил от начальства мажора в сотрудники.

– А что случилось с Рощиным? – не успокаивалась я.