Джус Терри едет в центр. Он навещал свою мать в Сайтхилле и закинул пару посылок в Брумхауз и в Саутон-Мейнс, свой старый райончик. Он смотрит на «Паб без названия» и подумывает о том, чтобы зайти и спросить про Джинти. Но тут его пронзает знакомая боль в области паха.

— В другой раз, — говорит он себе, затем отвечает на одно из двух оставленных Сарой-Энн сообщений и отправляется в отель «Каледониан».

Сара-Энн укладывает вещи, чтобы поехать к матери. Она спрашивает у Терри что-то про его квартиру в Саутсайде, и Терри не нравится, с какой надеждой во взгляде она при этом на него смотрит. Он меняет предмет разговора в своей излюбленной манере:

— Может быть, немного шпили-вили, прежде чем отправиться в порт-шморт?

Она обнимает его, цепляется руками за его кудрявую гриву, и они, спотыкаясь, бредут в сторону кровати. Далее следует дикая и насыщенная сессия из разряда тех, что заставляют Терри жалеть об отсутствии видеокамер, микрофона на удочке и даже командирствующего Больного с его стоическим выражением лица и планшетом в руке. За возможность записать все это на пленку Терри готов заплатить даже такую цену.

Позже, лежа на пропитанных потом развалинах бывшей постели, Терри нащупывает в своем сердце романтическую нотку и говорит:

— Сразу видно, что детей у тебя не было. Пыхтелка у тебя тугая, как барабан!

— Это такой комплимент?

— Спрашиваешь! Да это лучший комплимент для тёлы! Ни одна не захочет услышать, что у нее мохнатка размером с Гранд-Каньон. А твоя туже, чем кошелек Гэри Барлоу после уплаты налогов![26]

Они разговаривают о бывших. Сара-Энн говорит, что у нее были отношения и с мужчинами, и с женщинами. Терри или, скорее, его Верный Друг слышит только вторую часть предложения и шлет мозгу сигнал.

— У нас много общего.

— Что?

— Ну, ты любишь тёл, я люблю тёл.

— Да, — соглашается Сара-Энн. — Я уже совсем было поставила крест на мужчинах. Но потом появился Энди, это было ужасной ошибкой. — Она качает головой и вопрошает: — Так почему же, черт возьми, я ввязалась во все это?

— Если тебе так легче, можешь считать меня лесбухой с членом и яйцами.

Сэл бросает на него выразительный взгляд:

— Ты не оригинален, Терри. Каждый парень, с которым я спала, говорил что-то подобное.

Терри пропускает это замечание мимо ушей, но мысленно делает на полях заметку: никогда больше не использовать эту фразу в разговоре с бисексуальной женщиной.

— У тебя здесь есть интернет?

— Ага. — Сэл кивает в сторону ноутбука. — Пользуйся на здоровье. — Она откидывается на спинку кровати и наблюдает за тем, как Терри отбрасывает назад кудряшки и впивается взглядом в экран. — А ты спал когда-нибудь с парнями?

— Это не для меня. Не пойми неправильно, я пробовал, — говорит Терри, а затем отрывает взгляд от экрана. — Я подумал, должно же в этом быть что-то такое, и поэтому как-то раз, ночью, попытался оседлать одного парня. Но только я увидел эту волосатую щель и Верного Друга рядом с ней, — он похлопывает свой член, ощущая при этом приятное жжение, — все желание сразу отпало. И это притом что у меня встает на раз-два. — Терри щелкает пальцами. — Я ведь, сука, порноактер, как же иначе. Потом я решил, что так получилось из-за того, что парень был слишком мужланистый, и нашел себе миниатюрную трансушку. Должен сказать, я оттрахал предостаточно пташек, ты не в счет, которые были даже грубее на вид, чем этот парень. Бритая щель меж двух персиковых щечек, и я подумал: ну, поехали, — говорит Терри, а затем снова переводит взгляд на экран.

Сара-Энн приподнимается:

— И что случилось?

— Да нихуя. Этот парень, — он поворачивается к Сэл на стуле, открывая полный обзор, и похлопывает себя по пенису, — все равно не захотел в это играть. — Терри пожимает плечами. — М-да, в идеальном мире все парни были бы связаны обетом безбрачия, а я был бы бисексуалом: чтобы не ограничивать себя в выборе. Но нет, пришлось мне примириться со своей гетеросексуальностью.

Сара-Энн сидит на кровати скрестив ноги и собирает волосы на затылке.

— А если бы кто-нибудь попытался трахнуть тебя?

— Да хоть сам, сука, герцог Аргайл; у меня глаза увлажняются при одной мысли об этом.

— Мне показалось, что ты слегка напрягся, когда я попыталась, ну, знаешь, пальцем…

— Еще бы! С твоими-то ногтями? Да я бы целую неделю ходил с «Ивнинг ньюс» в заднице, пытаясь остановить кровотечение!

— Черт!.. — Сара-Энн смотрит на свои наручные часы, которые лежат на прикроватном столике, а затем надевает их. — Пора ехать.

Они спускаются на лифте, выписываются из отеля и едут по дождливым улицам Эдинбурга. Терри понимает, что его используют, но какая-то часть его любит играть доброго самаритянина, и он отвозит Сару-Энн и ее вещи домой — правда не в Портобелло, как он и подозревал, а в более снобистский район Джоппа.

— Подожди, — говорит она, — я хочу только оставить вещи. Поедем обратно в город, выпьем чего-нибудь.

Терри с трудом скрывает свои сомнения на этот счет:

— А ты разве не хочешь здесь осесть?

— Нет. Я осела здесь на семнадцать лет и жду не дождусь, когда смогу отсюда свалить. Ничего не поменялось.

И скоро Терри понимает почему. Появляется мать Сары-Энн, худая, мнительная седая женщина, которая с презрением смотрит на кэб. Первое, что приходит Терри в голову: вставить бы ей разок. Он дружелюбно машет ей в воздухе рукой, но она отвечает сердитой гримасой и поворачивается к дочери.

— А вот и старый дымоход, которому требуется прочистка, — тихо произносит Терри, глядя на утолщающийся под спортивками силуэт своего члена.

Доносятся громкие голоса, и Терри понимает, что мать с дочерью, судя по всему, обмениваются грубостями. Затем мать вбегает в дом, и Сара-Энн бежит за ней, на ходу захлопывая за собой дверь. Терри решает, что она может и не вернуться, но не знает, стоит ли ей позвонить. Однако, пока он думает, Сара-Энн неожиданно возвращается. Ее лицо побелело, она напряжена, тушь растеклась. Она плакала, в этом нет сомнений.

— Я хочу нажраться в говно, — заявляет Сара-Энн, залезая в такси. — Какое-нибудь дешевое и дрянное место меня сейчас вполне устроит.

— Тогда едем в таксёрский клуб в Паудерхолле: самая дешевая пинта в городе!

Они едут в сторону Лита, затем поворачивают на Пилриг; Терри объясняет про ремонт трамвайных путей и пробирается в Паудерхолл через задворки Броутона. Когда они наконец попадают в этот маленький клуб, оказывается, что внутри практически пусто и только Толстолобый играет в дартс с Клиффом Блейдсом, да Культяпка Джек, любитель сидра, ветеран Фолклендской войны, с протезом вместо ноги, наблюдает за происходящим.