– Танечка, я найду денег. Посмотри, какой он сладенький. Ну пожалуйста.

Я вспомнила, что Света в любой момент может умереть. И отнимать у нее котенка, которого она полюбила, бесчеловечно.

– Хорошо, – сдалась я. – Найдем чем кормить. Если тебе так будет лучше.

– Будет-будет! Обещаю!

Света прижала котенка к себе, и тот запищал от страха.

Я пошла на кухню и налила себе чай. Черт. Свету буквально только что хотели оставить без лечения, потому что неизвестно, как она вообще еще ходит, а она притащила котенка.

Света вышла с котенком на руках на кухню.

– Тань, а как его назвать?

– Ну смотри, какой он лохматый. Это львенок. Давай назовем Рэйоноко. Это львенок на японском, – я знала рандомные японские слова благодаря просмотру аниме с субтитрами. И в этот момент мой мозг смог выдать только это.

– Давай. Только надо запомнить. А ты принципиально животным нормальных имен не будешь давать? – пыталась развеселить меня Света.

– Принципиально. Притащишь еще кого-то, его будут звать Абу Газале Нидаль Абдель Салам. Чтобы ты вообще не могла выговорить. К тому же это имя питерского комика. Ты же как-то говорила, что не очень любишь стендап. Вот и назову в честь него следующего.

За шутками я пыталась скрыть свою ярость.

– Следующего не будет!!! Обещаю!!!

Я посмотрела на котенка. И впервые подошла его погладить. Он ни в чем не виноват, и я все равно буду его любить.

Через несколько недель стало понятно, что котенок не мальчик, а девочка. И все – Света, Федя, Миша и я – стали называть ее просто Рэя. Но самой Свете от появления котенка не стало лучше. Только хуже.

Света превратилась в огромную ходячую боль. Она не переносила ни холода, ни жара, ни сквозняка. Каждый ее шаг сопровождался вскриками и взвизгиваниями. Обезболивающее не помогало. Каждую ночь я не могла прилечь даже на полчаса, потому что нужно было бегать ей за таблетками, сигаретами и читать ей книжку, чтобы она хотя бы немного успокаивалась. Она била посуду, рыдала и кричала уже круглосуточно.

Я держалась. Я не смела жаловаться или плакать, ведь кто-то из нас должен оставаться сильным и в рассудке. Света постоянно пыталась меня схватить руками, пока я сижу у нее на кровати, чтобы ей почитать. Я уже почти не сопротивлялась. Просто терпела. Она мяла мои руки, утыкалась головой мне в колени, постоянно издавая утробные звуки и истекая слезами и слюной. Так прошел весь июнь, без каких-либо изменений.

Моим спасением был наш с Даней микрофон в «1703». Каждую среду я могла выбираться в люди. Я общалась с улыбающимися людьми, шутила шутки и общалась. В эти моменты вся моя остальная жизнь вне бара казалась каким-то наваждением.

В одну такую среду я решила не ехать после микрофона домой и пить до трех часов ночи, до закрытия бара. Я сидела за стойкой и постоянно обновляла себе виски с колой. Я хотела напиться так, чтобы никакой Светин крик не мог меня разбудить. Света написывала мне, спрашивая, где я и когда вернусь домой. Я отвечала, что буду позже.

Вскоре подключился Глеб Коганович:

«Татьян, а вы где? Там Света в истерике, вы ей очень нужны. Вы сейчас можете поехать домой?»

«Поеду, когда освобожусь», – вяло набрала я.

«Татьяна, давайте быстрее, я вас прошу. Не оставляйте ее одну. Вы уже выбрали этот путь, надо идти до конца, вы справитесь, пожалуйста, не оставляйте ее одну. Когда вы будете дома?»

«Скоро», – написала я и заблокировала телефон.

Затем пришло сообщение от Лизы:

«Таня, приезжайте, пожалуйста, к Свете. Неизвестно, доживет ли она до утра».

Бармен Дима, обновляя мне виски с колой, увидел, что слезы градом текут по моим щекам. Второй бармен, Денис, тоже это увидел и подлетел ко мне со словами:

– Танюх, Танюх, ты чего? Что случилось?

Я подняла на них глаза. Их силуэты расплывались сквозь замутненный алкоголем и слезами взгляд. Я набрала в грудь воздуха, и вся боль, скопившаяся за эти месяцы, вылилась на них в крике:

– Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МОЯ ПОДРУГА УМЕРЛА! Я ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК?!

Галлюциноз

Мне было очень плохо, и я совершенно не представляла, каково тогда приходится Свете. Чтобы это представить, я пыталась брать мое психическое состояние и умножать в голове на десять.

Как-то одним июльским днем Света сидела на кухне, смотрела в пустоту и кричала на одной высокой ноте. Сейчас ей было особенно плохо. На ее плече гнил некроз, а полиневрит превратил ее существование в одну сплошную боль. Ни я, ни она не спали уже сутки. На часах было пять утра. Я пыталась привлечь ее внимание:

– Света! Посмотри на меня! Совсем больно? Света!

Света медленно перевела глаза на меня. Внезапно она жутко и громко засмеялась, вытянула руку, взяла другой рукой свой мизинец и с оглушительным хрустом переломила его пополам. Верхняя фаланга пальца неестественно выгнулась наружу, размякла и обвисла.

Меня затошнило. Я видела уже многое: кровь, Светины некрозы, порванные вены. Я постоянно убирала за ней мочу. Но переломанный на моих глазах палец оказался тем уровнем ужаса, который мой мозг отказался переваривать. Хруст эхом отдавался у меня в голове, и я запомню этот звук на всю жизнь. Еще долго я буду закрывать глаза, слышать этот хруст и видеть перед собой обмякшую фалангу пальца.

Я захотела просто встать и выйти в окно. К сожалению, мы жили на втором этаже, и так я бы просто чуть более быстрым путем сбегала за сигаретами.

Подавляя рвотный рефлекс, я начала вызывать «Скорую помощь». Света вскочила и выбила из моих рук телефон. Я отшатнулась в ужасе.

– Не надо, – прошипела она.

Фаланга висела на кости как старая тряпка. Палец мигом опух и почернел. Я собрала воздух и на выдохе сказала:

– Тебе срочно нужен врач. Ты же руку не восстановишь.

Светино лицо исказилось в жуткой улыбке. Заскрипев зубами, она сквозь боль выговорила:

– Я сейчас сама поеду в травмпункт. Все хорошо. Извини. Я не справилась. Все хорошо. Все будет хорошо.

Я плохо помню, как Света собралась и уехала. Помню только, как ходила из комнаты в комнату, пытаясь переварить случившееся. Мой телефон лежал на кухне, в углу. Там, куда он отлетел, когда Света выбила его из моих рук.

Я пошла в ванную умыться и увидела в зеркале свое отражение. Мои глаза были распахнуты так, словно еще немного, и они вылезут из орбит.

Вскоре я собралась с силами и подняла с пола свой телефон. Нужно было связаться со Светой. Я увидела несколько сообщений от Глеба Когановича:

«Таня, Таня. Света мне написала. Это ужас, но главное: не оставляйте ее одну».

«Поздно. Она в травмпункт уехала».

«Как?! Она не найдет его. Она совсем в плохом состоянии психическом. Она сходит с