ты забираешь, а без нее… без него охранять нас от волков и лихих людей кто будет? Огороды без ее… без его колдовства засохнут, с голоду помрем верной лютой смертушкой. И тут даже не возражай, царевна! Не учи жизни, мы уж как только не пробовали, а за околицей ни репа, ни морква не растут, сколько ни окучивай, ни поливай. Теперь и здесь расти перестанет.

— Но ведь… — заикнулась Милена, совершенно растерявшись. Привести домой некроманта — это одно. Но без разрешения притащить табор гоблинов — это ж совсем другое дело!

Меж тем зеленолицые девки помоложе время зря не теряли, хворостинами согнали в кучку ватагу крикливых гусей и нервно квохчущих кур — пристроились следовать эдаким гогочущим стадом за повозками. Невесть откуда вылезло полдюжины дряхлых бабок, с ними один хромой дед с большим носом, как сизая свекла — эти принесли двоих хнычущих младенцев и привели десяток разновозрастных ребятишек. Милене всё больше и больше не нравилось происходящее.

— Но если вы сниметесь с этого места, в таком случае куда вернутся ваши мужики? В пустую деревню? — попыталась образумить народ царевна.

— Наши мужчины — отменные охотники и умелые следопыты! — с гордостью заявили гоблинши. — Нас-то, своих верных жен, они везде отыщут. Мы обязаны последовать за своей Госпожой, чтобы наши мужчины смогли пойти по нашему следу и вернуть Богине ее любимое дитя.

— Хороши следопыты, что одного ребенка столько времени найти не могут, — проворчала Милена. Но делать нечего: — Ладно! Езжайте, куда хотите. Но не обещаю, что мой отец разрешит вам поселиться на наших землях.

— Ты нас веди, царевна, а с твоим папашей мы сами договоримся, — самоуверенно объявила старейшина.

Гоблинша кивнула товаркам впрягаться в повозки. Тронулись. Поехали. Милена шла рядом с повозкой и тяжко вздыхала: не было у нее забот, так завела себе зеленолицее племя!

Только отъехали на безопасное расстояние — земля под ногами задрожала, оглушительный скрежет ветром пролетел над головами, заставив пригнуться. Все обернулись назад. Бабы не сдержали горестного воя: башня рушилась у них на глазах. Накренилась, завалилась, посыпалась камень за камнем… Пока совсем не исчезла за кронами трясущихся от грохота деревьев.

Милене и так было невесело, а от хорового подвывания совсем тошно на душе сделалось. Вновь тронулись, под крики домашней (теперь окончательно бездомной) птицы, под хлюпанье зеленых носов и под детское хныканье. Царевна подошла ближе к первой повозке, нашарила в широком рукаве черного балахона тощую кисть, сжала, сплетя свои пальцы с костлявыми паучьими длинными. И вдруг на сердце потеплело, будто солнце коснулось лучиком: его рука слабо вздрогнула, пальцы едва заметно сжались, словно не желая отпускать ее руку. Милена посчитала это безусловно добрым знаком.

Сосед лешак подсуетился, подколдовал дорогу: то немалое расстояние от башни до границы Леса, что Милена пролетала быстрокрылой горлицей, они преодолели пешим ходом всего за три часа. И всё равно бабы порядком выдохлись. Милена же беспокоилась, как бы ее подопечного не растрясло с отвычки — тот стал тяжело дышать с тихими постанываниями на выдохе. Нужно было как можно скорее отвезти его к Яру.

К счастью, Веснян тоже не бил баклуши: встретил царевну с ее табором раскрытым зевом подземного прохода, готового отправить их всех вместе с повозками и гусями прямиком в Дубраву. На неожиданное количество помощниц воевода, конечно, подивился, но с гоблиншами поздоровался приветливо, как мог попытался успокоить разволновавшихся женщин. Сам связался с Яром, доложил об усложнившихся обстоятельствах в лице зеленого народца. Как услышала краем уха Милена, — пока она хлопотала над чернокнижником, пытаясь его напоить водой, — Яр отмахнулся от проблемы переселенцев, заявив, что позже с ними успеет разобраться, а пока пусть поторопятся.

Узнав, что путешествие придется продолжить под землей, гоблинши едва не повернули назад. Да вовремя вспомнили, что ни башни, ни богини, ни деревни у них больше нет, и снова всем хором пустились в причитания. Так Веснян и запихнул их, сопливых и ревущих, в пахнущий прелой листвой зев колдовской пещеры: Милену, обнимавшую дрожащего в лихорадке подопечного, усадил на одну повозку, вместе с нею там же разместил тесно, как горошин в стручке, детишек и старушек с хромым дедом. Бабы и девки сами запрыгнули во вторую повозку со скарбом. Гусей и кур Веснян клятвенно пообещал привести в целости и сохранности позже, прямо на то место, которое царь выделит гоблиншам для проживания. Воевода и сосед втолкнули повозки в темноту, одну за другой. И земляной зев закрылся.

В полной тьме, пахнущей осенью и грибами, даже дети не посмели пискнуть. Милена усмехнулась про себя: наверняка зеленолицые бабы сейчас побледнели в салатовость. Вообразили, что их заживо замуровали, не иначе, вон как громко стучат зачастившие сердца. Лес принял новых жителей, так что теперь царевна через незримую связь могла ощутить гоблинш с их букетом страхов и переживаний. Милена мягко улыбнулась: гоблинши, как положено женщинам, больше всего боялись за своих детишек, за оставшихся с воеводой гусей-кур, очень волновались за «богиню», переживали за неизвестно где бродивших мужей и сыновей. А за самих себя беспокоились в последнюю очередь.

— Чой-то шуршит? — спустя невыносимо долгую минуту напряженной тишины оглушительным шепотом спросила старейшина.

— Мы движемся под землей со скоростью полета, — пояснила Милена. — Земля сама нас несет, эту нашу маленькую пещерку, как пузырек воздуха через толщу воды. Почва и шуршит — камешками, корешками.

— ЧуднОе дело, — вздохнула гоблинша. — Как жесь теперь наши мужики нас найдут-то? Следов-то нету.

— Найдут, — успокоила Милена. — До края владений след остался, а там Веснян их встретит и к вам переправит.

— Как гусей? — уточнила с недоверием старейшина.

Милена промолчала. Прижала к своей груди голову подопечного. Она не опасалась потерять чернокнижника в черноте мрака, но так было как-то спокойнее, что ли.