– Нет, вот этими золотыми руками, с мозолями, исправлено, – и Тимоха протянул Иванычу черные с въевшимся маслом и мазутом костлявые ладони.

– И движок?

– Да, заменили. Так точно!

– Откуда он взялся?

– По старой дружбе в армейской мастерской достал. Начальник БТ-службы армии был когда-то моим зампотехом батальона.

– Ну ладно, с тобой майор Ильичев разбирется. Ты, Бодунов, тоже свободен, поговорим с офицерами.

Когда прапорщики отошли подальше, комбат, нервно шевеля усами, принялся орать и брызгать на нас слюной.

– Это развал, катастрофа! Что с ротой случилось? Во что вы ее превратили? Еще и подствольник потерян! Как это случилось?

– Этот болван, Тетрадзе, полгода сидел в полку дневальным после теплового удара, и вот взяли в рейд на свою голову! – попытался вступиться за Игоря Сбитнев.

– Вы не способны управлять ротой! – рычал Подорожник прямо в лицо Сбитневу, от чего тот стал бледнее снега. – А воспитательная работа, замполит, запущена до предела. Разгоню всех к чертовой матери и бывших десантников, и недесантников.

– А при чем здесь это? – попробовал возразить Игорь.

– Молчать! Бездельники! Убийцы! Вам людей доверить нельзя, вы же их всех угробите! Такую прекрасную роту загубили! Что происходит? Когда этот развал прекратится? Техник – пьяница, командиры взводов – бездельники, замполит – разгильдяй! – бесновался комбат.

– Кто пьяница? Вы меня ловили? – возмутился сизоносый Федарович, который отошел лишь на пять шагов в сторону и все время прислушивался.

От него и правда метра на три несло перегаром. Багровое лицо вызывало желание прикурить от него сигарету или зажечь спичку. Техник продолжал распаляться.

– С-свое дело я знаю отлично, я мастер! – начал заикаться от волнения Тимофей.

– В полку с тебя, мастер, и с других виновных за выведенный из строя двигатель высчитаем. Хватит в бирюльки играть, что ни технарь, то алкоголик, всех на суд чести отправлю!

Стоявший рядом зампотех батальона Ильичев нервно дышал в сторону и хмурился. Было заметно, что тема разговора ему совершенно не нравится, но он не перебивал Подорожника. Комбат же очень уважал этого старого майора и никогда не мешал его образу жизни.

– А за что высчитаете? У меня новый формуляр, все будет оформлено по закону, никаких претензий не будет со стороны бронетанковой службы. Агрегаты установлены, как родные. Какие начеты? Не будет никаких начетов, – продолжал кипятиться прапорщик.

– Разберемся в полку, идите, товарищ прапорщик. Все прапорщики свободны, уходите от греха подальше! Принимаемся за офицерский состав. Где подствольный гранатомет? Молчите? Почему он был в мешке? Почему на машине вашего взвода движок загублен? Работать надо! Это все ваше комсомольское прошлое, товарищ Марасканов. Взводом командовать и воевать – это не на комсомольских собраниях болтать!

– Да что вы все тычете мне этим комсомолом? Я, между прочим, за время службы в десантной роте и спецназе пятнадцать «духов» завалил, а вы только и знаете – форма, порядок, комсомол… Привыкли тут к показухе!

– Что? Да я вас… Да ты… Уф-ф-ф, – тяжело задышал, дергая усами, комбат. – Убийцы! Пятнадцать мирных дехкан убил! Один бывший десантник – спецназовец Тарчук – всех подряд стреляет, другой, тьфу ты черт, – плюнул комбат со злостью на землю… – Ужас! Я с вами еще разберусь! Ох, разберусь! Что творится на свете, как жить? У меня сыну десять лет, через восемь, предположим, ему идти в армию, закончит еще через четыре года училище, и к кому он попадет? Ростовцев – начальник политотдела? Грымов, Марасканов, Ветишин, Острогин – командиры полков? В эти руки я отдам своего сыночка? Загубить свою кровиночку?! Нет, ни за что! – рисуясь, воскликнул Василий Иванович.

Наше моральное уничтожение шло к завершению. Офицеры батальона сидели за обеденным столом походной кухни и покатывались со смеху. Бесплатный концерт, театр одного актера.

– Меня успокаивает только то, что есть приличные молодые офицеры, и я надеюсь, Арамов к этому времени уже будет комдивом, – рявкнул комбат и продолжил – Третья рота! Вы только не обольщайтесь на свой счет! Если вместо Никифора на должности начпо окажется Мелещенко, это будет еще более худший вариант.

– Товарищ майор, а как вы оцениваете мои перспективы? – попытался пошутить Шерстнев.

– А твои, экс-разведчик, перспективы еще хуже. С ужасом смотрю и на вас с Афоней, и на всю вторую, и на третью роту. Мальчишки, неумехи. Бедная наша армия. Что с ней будет? – продолжал охать и вздыхать Василий Иванович. – Обедать, и к личному составу, приготовиться к маршу!

– Товарищ майор, – обратился я к комбату, двигаясь к кухне, – вот вы срамите нас, ругаете, позорите, но мы ведь не знаем, какая была у майора Подорожника молодость. Бурная – по кабакам и девочкам или вся в службе – полигоны, учения, занятия.

– Ну ты нахал. Ты на мое лицо в глубоких морщинах и на седую голову в тридцать четыре года взгляни. Сразу все станет ясно!

– А что, водка, девочки, папиросы накладывают еще более сильный отпечаток, чем суровые служебные будни, а можно все совместить и делать хорошо одновременно, – попытался сгладить ситуацию шуткой Луковкин.

– Гы-гы, – хмыкнул Шерстнев.

– А ты, экс-разведчик, лучше бы не смеялся в этот раз. Ну что ты собой представляешь как командир? Ни серьезности, ни требовательности, ни выучки нет. Кто разведвзвод развалил, а? Не обижайся, но с мозгами тоже проблемы, не лезь в чужой разговор.

– Да я так, ничего, молчу!

– Правильно. Помалкивай и ступай к роте. Не зли меня! Теперь, что касается вас, первая рота. Считаю, что вы, Сбитнев, до роты еще не доросли, Ростовцевым и Острогиным я займусь после отпуска, и гораздо плотнее, думаю, что-то сделать для их воспитания пока не поздно. Что касается Марасканова, то заменщика воспитывать – бесполезная трата времени. А насчет Ветишина, хм-хм, назначить, может, его командиром роты, как самого неиспорченного? Пусть воспитывает Острогана, Ростовцева и Бодунова?

– Интересная мысль, нестандартный ход, очень даже, может быть, получится. Кто еще не командовал первой ротой, – пробурчал я с сарказмом.

– Вы мне весь будущий отпуск испортили! С каким настроением я буду отдыхать? Разве можно батальон на полтора месяца оставить без моей отеческой опеки? Ох, хлопцы, беда с вами! Семен Николаевич, ты уж не подведи меня, не опозорь! Дай отдохнуть спокойно!

– Василий Иванович! Все будет хорошо! Положитесь на меня! – гаркнул Бронежилет, словно из пушки выстрелил.

– Тяжело тебе будет. Зампотех не сегодня, так завтра заменится, Артюхин вечно болеет: малярия или простуда, а теперь язва желудка приключилась. Третий замполит с воспалением хитрости. Ростовцев, вас что, уже в училище этому обучают?

– Не знаю, я выпускник другого училища. У Миколы спросите. Это его «бурса» – ответил я.