Пер быстро перелистал журнал. Голые женщины, страница за страницей, общий план, крупный план, блондинистые парики, лица… притворно затуманенные глаза, сложенные куриной гузкой губы — но лиц их партнеров нет. Ни одного. Фотографа интересовали только женщины.

— Неужели нет ни одного снимка этого самого Маркуса Люкаса?

Джерри сделал отрицательный жест.

Пер вздохнул. Он особенно не удивился — лицо не имело значения. У мужчин важна другая часть тела.

— А что он сейчас делает, этот Маркус Люкас? Где он живет?

То же самое механическое покачивание головой из стороны в сторону.

— Но он уже этим не занимается?

Отец никак не среагировал на этот вопрос. Перу казалось, он понимает почему — Джерри и сам уже не работал в отрасли, хотя и не по своей воле.

— И зовут его, конечно, не Маркус Люкас. Или как? Псевдоним, как и у всех девушек?

Джерри кивнул — конечно, псевдоним.

— А как его зовут по-настоящему?

Пустой, ничего не выражающий взгляд.

— Ты не помнишь настоящее имя Маркуса Люкаса?

— Контракт, — неожиданно внятно произнес Джерри.

— Ну слава богу, вы подписали контракт, а в контракте есть его настоящее имя.

Джерри повернул голову и махнул рукой в сторону пролива:

— Дома.

— Хорошо, хоть дома.

Пер покосился на изображение голого мужика.

— Разозлен, — на этот раз внятно сказал отец.

Очень скоро после встречи с Региной Пер наконец сообразил, чем занимается отец: возит молодых красоток в лес и фотографирует их нагишом с мужчинами — и зарабатывает на этом неплохие деньги. Издает целый журнал под названием «Вавилон». Он поехал на велосипеде в Кальмар и нашел в табачном ларьке номер «Вавилона». Большие темно-красные буквы названия, а под ними — снимок девушки, очень похожей на Регину. Он украдкой сунул журнал под майку, приехал домой и спрятал под матрасом.

Когда Анита легла спать, Пер достал журнал. Страница за страницей — голые улыбающиеся девушки, белая кожа блестит под солнцем или в свете студийных софитов. Все блондинки, хотя некоторые, кажется, в париках.

На одной из фотографий он заметил облачко табачного дыма, и сразу понял, что Джерри стоял где-то рядом. Он словно услышал кашель Джерри и его хриплый голос:

— Покажись как следует… отклячь попу, титьки выпяти… ты что, стесняешься, что ли?

Девушка на этом снимке была очень похожа на Регину. Пер уже понимал, что он должен почувствовать возбуждение, но он не чувствовал ровным счетом ничего — смотрел только на струйку табачного дыма…

Пер поежился от знобкого весеннего ветра и постарался отмахнуться от воспоминания.

Итак, единственное, что мы знаем точно о Маркусе Люкасе, — что он здоровенный амбал.

Он взял журнал указательным и большим пальцами и, глядя в сторону, протянул отцу:

— Спрячь это… а еще лучше выкинь. Я пошел будить близнецов.

Весь четверг Вендела занималась домашними делами, освободилась только к шести часам. Быстро переоделась в тренировочный костюм и побежала в степь. Она все время думала о камне эльфов и о монетке, которую положила в углубление.

Но так же, как и в первый раз, сначала побежала к дому своего детства.

После первой сотни метров Вендела обратила внимание, что нос уже не заложен. Аллергия отпустила, и она быстро нашла приятный ритм бега. Через четверть часа она подбежала к хутору и резко остановилась.

На траве у дома стояла машина. Большой красный «вольво-универсал» с багажником на крыше. Все двери, в том числе и задняя, были открыты.

Вот так. Приехали люди, купившие хутор. Хотят отпраздновать Пасху на природе. Вендела решила уже повернуться и убежать, но ноги сами понесли ее к веранде.

Внезапно дверь веранды отворилась и оттуда вышла женщина.

— Ой! — сказала она.

Она была лет на десять моложе Венделы, и на лице ее был написан испуг.

— Здравствуйте, — Вендела неестественно засмеялась, — я хотела только отдохнуть немного. Я бегаю…

— Вот как?

— … и к тому же я выросла в этом доме. Этот хутор когда-то принадлежал моей семье.

— Значит, вы здесь жили? — Женщина как-то сразу расслабилась и подобрела. — Заходите, пожалуйста. Думаю, здесь много изменилось.

Вендела кивком поблагодарила незнакомку, робко перешагнула порог и медленно проследовала в кухню. Она узнала комнату, хотя она ей показалась намного меньше, чем тогда. Кухня была свежевыкрашена, стена над мойкой и разделочным столом последней модели выложена кафелем. И пахло по-другому. Запах отца и его давно не стиранной одежды исчез.

Из кухни на второй этаж вела лестница. Она остановилась:

— А можно подняться наверх?

— Конечно… правда, там не на что смотреть.

Вендела в сопровождении хозяйки поднялась наверх.

— Почти четыре года прошло, прежде чем мы решились что-то тут делать… — Женщина устало засмеялась. — Но под конец все же решились.

Вендела без улыбки кивнула. Хотела что-то сказать, но не нашла слов.

Пол на втором этаже был отциклеван до блеска — оказалось, он светлый. Венделе запомнились шероховатые грязно-коричневые доски с въевшейся в них пылью.

Вот она, эта дверь. Перед ней стоял одноногий столик, куда Вендела каждое утро перед школой ставила поднос с едой.

Дверь была приоткрыта. На полу валялись игрушки и цветные кубики конструктора «Лего». Послышался звонкий детский смех, явно мальчишеский.

Она повернулась к хозяйке:

— Вы надолго?

— Нет, только на Пасху. Уедем в понедельник.

— А мы остаемся до середины мая, — стараясь казаться непринужденной, сказала Вендела. — Если хотите, могу присмотреть за домом. Я все равно здесь бегаю.

— Правда? Ой, очень любезно с вашей стороны! Я слышала, здесь взламывают дачи.

Вендела посмотрела на дом:

— Вам здесь нравится?

— Конечно! Здесь очень уютно.

А вот в этом Вендела сомневалась. Дом стоял на дороге эльфов — она только сейчас поняла. Это приносит только несчастье.

Под самыми густыми кустами все еще прятались островки снега, в альваре стояли огромные лужи талой воды. Над ними клубилась еле заметная дымка — под лучами солнца вода быстро испарялась. В мае здесь все будет сухо.

Вендела, уже не сомневаясь в дороге, за пятнадцать минут добежала до эльфовой мельницы и сразу поняла, что эльфы здесь побывали до нее. Десятикроновая монетка исчезла. Старые монеты лежат, как и лежали, а новенького десятикроновика не было. Значит, эльфы услышали ее просьбу о здоровье Алоизиуса.