Позади Зимовея что-то двигалось. Она не могла как следует разглядеть это — мешала ледяная взвесь в воздухе и пелена гнева и ужаса перед глазами. Но что-то или кто-то, чей силуэт дробился и искажался, как во множестве кривых зеркал, мчался к ним с другого края поляны. На одно жуткое мгновение фигура тёмным пятном проступила за спиной Зимовея, — и вот она уже превратилась в матушку Ветровоск, стоящую на том же самом месте, где и Зимовей. Прямо в нём.

Зимовей коротко и пронзительно вскрикнул — и исчез, расплывшись облаком тумана. Матушка Ветровоск, моргая, тяжело шагнула вперёд:

— Брр! Не скоро мне теперь удастся избавиться от этого привкуса в голове… Закрой рот, девочка, а то ещё залетит что-нибудь.

Тиффани закрыла рот. А то ещё залетит что-нибудь.

— Что… что вы с ним сделали? Куда он подевался?

— Не он, а оно! — рявкнула матушка, потирая лоб. — Хотя оно думает, что оно — это он. А теперь дай-ка мне своё ожерелье!

— Что?! Но оно моё!

— По-твоему, я тут с тобой спорить собираюсь? — вспылила матушка. — Неужели у меня на лице написано, что я не против поспорить? Живо давай его сюда! И не смей упрямиться!

— Я просто не…

Матушка Ветровоск понизила голос, и её тихое шипение прозвучало куда более угрожающе, чем любые крики:

— Эта лошадка помогла ему найти тебя. Сейчас оно просто туман. Как думаешь, насколько плотным оно явится в следующий раз?

Тиффани вспомнила странное лицо, которое не двигалось так, как полагается настоящему лицу, странный голос, который складывал слова, словно кирпичи…

Она расстегнула серебряный замочек и протянула украшение матушке. Это всего лишь боффо, убеждала себя Тиффани. Любая щепка — волшебная палочка, любая лужа — хрустальный шар… Это просто… просто безделушка. Она не нужна мне, чтобы быть собой.

Нет, нужна.

— Ты должна отдать его мне, — сказала матушка мягко. — Сама я не могу забрать его у тебя.

Она протянула руку, и Тиффани уронила лошадку в её ладонь. Ей показалось, что пальцы матушки сомкнулись, будто хищные когти, но она прогнала эту мысль.

— Вот и хорошо, — сказала матушка. — А теперь нам пора.

— Вы следили за мной, — мрачно проговорила Тиффани.

— Всё утро. Ты заметила бы, если бы додумалась посмотреть. Но ты неплохо справилась на похоронах, должна тебе сказать.

— Неправда. Я хорошо справилась!

— Я так и сказала.

— Нет, — качнула головой Тиффани. — Не так.

— Лично я никогда не связывалась с черепами, — заявила матушка, пропустив её слова мимо ушей. — А с игрушечными и подавно. Но госпожа Вероломна…

Она вдруг замолчала и пристально уставилась куда-то в небо над лесом.

— Это снова он? — спросила Тиффани.

— Нет, — с лёгкой досадой ответила матушка. — Нет, это наша юная госпожа Ястребей. И Летиция Увёртка. Не стали откладывать, как я посмотрю. Госпожа Вероломна ещё и остыть не успела. — Она фыркнула. — У некоторых людей нет вообще никакого понятия о приличиях.

Две метлы опустились на дальнем конце поляны. Аннаграмма выглядела взволнованной. Госпожа Увёртка выглядела как всегда: высокая, бледная, очень хорошо одетая, увешанная оккультными украшениями и с таким выражением лица, будто все вокруг страшно её раздражают, но она любезно об этом промолчит. На Тиффани она всегда смотрела (в тех редких случаях, когда вообще давала себе труд посмотреть), как на диковинную зверушку, с которой не вполне понятно, как быть.

С матушкой госпожа Увёртка обычно держалась вежливо, официально и холодно. Матушку Ветровоск это страшно выводило из себя, но так уж заведено у ведьм: с тем, кого недолюбливают, они ведут себя церемонно, как герцогини.

Две новоприбывшие ведьмы подошли поздороваться, матушка низко поклонилась и сняла шляпу. Госпожа Увёртка сделала то же самое, только её поклон был чуточку ниже.

Тиффани заметила, как матушка на миг подняла глаза и склонилась ещё на дюйм.

Госпожа Увёртка в ответ умудрилась перещеголять её на полдюйма.

Тиффани и Аннаграмма беспомощно переглянулись поверх двух напряжённых спин. Порой такое могло продолжаться часами.

Матушка Ветровоск хмыкнула и выпрямилась. Госпожа Увёртка последовала её примеру. Лицо у неё было всё красное.

— Да осияют звёзды нашу встречу! — невозмутимо провозгласила матушка Ветровоск.

Тиффани вздрогнула. Это было объявление войны. Когда ведьмы вопят и наскакивают друг на дружку, это всего лишь дружеский спор, но когда они говорят спокойно, взвешивая каждое слово, — это настоящее сражение.

— Как любезно с твоей стороны встретить нас, — отозвалась госпожа Увёртка.

— Надеюсь, вы обе в добром здравии?

— Вполне, матушка Ветровоск, вполне.

Аннаграмма зажмурилась. По ведьмовским меркам это был удар в живот.

— Госпожа Ветровоск, хоть господина Ветровоска никогда и не было, госпожа Увёртка, — поправила матушка. — Как тебе, я думаю, известно.

— Ах да, конечно же. Прошу прощения.

Когда обмен ударами завершился, матушка продолжала:

— Надеюсь, юной госпоже Ястребей тут понравится.

— Я уверена, что… — Госпожа Увёртка вопросительно уставилась на Тиффани.

— Тиффани, — подсказала она.

— Тиффани. Ну да. Какое прелестное имя. Я уверена, что Тиффани сделала всё, что было в её силах, — продолжала госпожа Увёртка. — Тем не менее нам придётся провести очищение и освятить этот дом во избежание… воздействий.

Я уже отскребла и оттёрла там все, что можно, подумала Тиффани.

— Воздействий? — переспросила матушка, и даже Зимовей не смог бы вложить больше льда в голос.

— Вибраций, которые способны нарушить сосредоточение, — пояснила госпожа Увёртка.

— А, знаю! — сказала Тиффани. — Это всё из-за одной половицы на кухне, она плохо закреплена, и если на неё наступить, весь буфет трясётся.

— Говорят, в доме обитает демон, — сказала госпожа Увёртка, демонстративно не обратив на её слова внимания. — И ещё ходят слухи про черепа…

— Но… — начала было Тиффани, однако матушка Ветровоск стиснула её плечо, и она умолкла.

— Ну надо же! — Матушка покачала головой, не отпуская плеча Тиффани. — Черепа, говоришь?

— Многие рассказы о госпоже Вероломне внушают серьёзную тревогу, — сказала госпожа Увёртка, не сводя глаз с Тиффани. — Это истории самого мрачного толка, госпожа Ветровоск. Судя по всему, бедным жителям окрестных деревень приходилось нелегко. Тёмные силы были выпущены на свободу.

Тиффани хотелось завопить: «Нет! Это всё сказки! Это всё боффо! Госпожа Вероломна заботилась об этих людях! Она прекращала их глупые свары, она помнила все их законы, она отчитывала их, когда они делали глупости! Она не справилась бы, будь она просто маленькой хрупкой старушкой. Ей пришлось превратиться в миф!» Но Тиффани промолчала, потому что матушкина рука держала её крепко.