Те, кто знал меня в молодости, смогли бы узнать сейчас только по глазам…

На Колыме за восемь лет я ни разу спирта не выпил. Я был под Верхоянском – Оймякон, мы там вольфрам добывали. Температура минус 70 градусов, а нас все равно выводили на работы, хотя после 50 градусов запрещено было. И всем давали по 100 граммов спирта. Я и его не выпивал. Но и своим блатным собратьям не отдавал – делил по глоточку на 25 человек в бригаде.

Даже сейчас, когда я уже лежал больной, ко мне приходили советоваться – хотя бы вот по поводу приезда тех же чеченцев, которые хотели отнять у нас биржу и качать миллионы к себе в Грозный. Когда их человек сто приехало на разборки, в шестом управлении четверо суток не спали. А чего не спали? Их брать нужно было на вокзале прямо, с оружием и с пулеметами, кстати говоря. Советовал я там кое-что… А ведь могло их и не четверо раненых уехать… Стараемся как-то, чтобы крови меньше лилось.

Ты знаешь, я обречен. Рак обоих легких – и врачи от меня не скрывают, да я и сам по снимкам вижу. Мне осталось месяц-полтора от силы. Но я готов – Бог дал, Бог взял. Я против такого, как с отцом, – Бог дал, а какой-то негодяй взял… Жаль, конечно, что жизнь получилась такая, готовился-то я в своей семье к другому. Если бы меня тогда, в 1947-м, за молоко не посадили, может быть, и стал бы художником. Я живопись очень люблю, особенно фламандцев… Ну а если бы сейчас предложили еще одну жизнь прожить – наверное, в милиции бы работал. И был бы на месте Крамарева – не меньше.{ Аркадий Георгиевич Крамарев возглавлял ГУВД Санкт-Петербурга и области в 1990–1994 гг. После этого трижды подряд избирался депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Был председателем постоянной комиссии ЗС по вопросам правопорядка и законности.} Я ведь наш мир досконально знаю. Польза бы от меня была громадная…

После нашей встречи Горбатый прожил месяцев девять. Месяца за четыре до смерти он прислал мне письмо. Я привожу его почти полностью, убрав лишь некоторые имена по причинам, которые, я надеюсь, будут понятны читателям.

Добрый день!

Давно хотел написать Вам, но после Вашей публикации в газете статьи обо мне стало очень трудно отправлять письма. Видно, кто-то чего-то боится. Обо мне Вы написали все правильно, за исключением того, что наговорили Вам милиционеры. Я, например, никогда не вкладывал деньги в конкурсы красоты и в фирму «Экобалт», это такая чушь, что и не придумать специально. То есть я знал, конечно, что там есть эти девушки, но даже никогда их в глаза не видел (все это придумано неким Самойловым, заместителем начальника Пятого подотдела, с тем что он говорит вам, надо быть очень осторожным, уж поверьте мне). Красавиц финансировал некий Павел Григорьевич{ В данном случае Горбатый говорит о Павле Григорьевиче Капыше, крупном бизнесмене, который в 1994 году создал и возглавил одну из крупнейших в регионе топливных компаний – БФПГ (Балтийская финансово-промышленная группа). 26 июля 1998 года Капыш был убит в самом центре города на Университетской набережной. Среди бела дня и на глазах у многих очевидцев его автомобиль был расстрелян из гранатомета. Убийство Капыша до настоящего времени не раскрыто. Подробности см. далее.}, бывший ученый секретарь Абалкина. Он хороший финансист, но имел и имеет уйму врагов – то ли от большого ума, то ли еще отчего. Недавно он вернулся из Англии, и вот вам результат – месяц назад его арестовали, и сейчас он сидит в КГБ, там, где до больницы сидел и я. Жаль Павла Григорьевича, очень жаль.

…Они Вам сказали, что из-под меня посадили двадцать пять человек, – это полная ложь. Я знаю не более пяти человек, и то, никогда не совершал с ними преступлений.

…А что касается тех ваз, то я купил их, не зная, что они краденые. Но как только мне сказали об этом, я постарался, чтобы их вернули. Остальное все придумывается за то, что я не согласился оговорить двух заслуженных офицеров из ГУВД. Это не пустые слова. Я хорошо и многих знаю в КГБ, и не я, а они искали со мной встречи. Телефоны и адреса я сохраню в надежном месте…

…Несколько слов хотел добавить о бывшем шофере Ленина – Гиле Степане Казимировиче. До переезда правительства в Москву он жил в семье моих родителей и был крестным отцом моей мамы. Любя мою маму, он доверил ей свои дневники, которые после ее смерти 10 ноября 1979 года достались мне. Я читал их весьма бегло, потому что в те времена мало кто интересовался политикой, как сейчас. Дневники целы, целы и письма тети Наташи, супруги Степана Казимировича. У них был еще приемный сын, бывший беспризорник, которого привел им Ленин и которого они воспитывали в память о Владимире Ильиче. Знаю, что он работал в охране Кремля, пока у Гиля не начались неприятности со Сталиным. Гиль отказался его возить после того, как Сталин без его ведома перередактировал его книгу «Шесть лет с Лениным». Спас Гиля Вышинский – он взял его к себе. Со слов Гиля я знаю очень много – от текста предсмертной записки Орджоникидзе и до таких вещей, которые до сих пор никто не знает. Да, честно говоря, нет желания и сил много писать. Мне уже четыре раза отказали в изменении меры пресечения. Зампрокурора города Большаков давал слово меня освободить под подписку о невыезде. И слова своего не сдержал. Диву даешься – и это прокурор… Я-то всегда держу свои слова. Сейчас в Дзержинском суде врачи больницы ходатайствуют об изменении меры пресечения. Все зависит от председателя суда (если суд независим, в чем я лично сомневаюсь)…

…Если можете, помогите. Я ничего не обещаю, но останусь признательным.

С уважением

Алексеев Юрий Васильевич

Горбатого так и не освободили, и он умер в тюрьме. Сотрудники милиции опасались, что он подкупил врачей и преувеличивал серьезность своей болезни. Кроме того, по данным милиции, Горбатый также грозил убить руководителя предварительного следствия. Этот факт Горбатый косвенно признавал в моем присутствии, сказав: «Ну погорячился я с той малявой. Никто ее всерьез убивать не хотел. Я в тот же день отправил письмо, чтобы ничего такого не случилось».

Похороны Горбатого прошли пышно. К его могиле съехались все сливки преступного мира Петербурга и даже те, которых сам Горбатый глубоко презирал…

* * *

Наверное, было бы просто нечестно не предупредить читателей о следующем: не стоит воспринимать изложенную выше информацию о ворах как полную и абсолютную истину в последней инстанции. Недавно мне довелось беседовать с умнейшим специалистом из одного секретного подразделения МВД. Он занимается исследованием мира воров более четырнадцати лет. Так вот, он сказал следующее: «Дай бог, если я хотя бы на одну треть начал только сейчас понимать суть этого явления. Людей, которые хоть что-то реально понимают в мире воров, – единицы…»

Я думаю, эти слова справедливы. Настоящие воры тщательно оберегают свои секреты. В их мире люди и понятия – постоянные перевертыши, как в детской игре: «да» и «нет» не говорить, «черное» и «белое» не называть. Так что прочитанное вами, уважаемые читатели, это лишь узкая щелка в чуть приоткрытой двери в мир воровского зазеркалья…