– Говорить говорят, однако меня она удачливей не сделала. А этого добра здесь, если не ошибаюсь, больше семи десятков.

– Это вы стольких на тот свет отправили? – слегка отшатнувшись, спросил Каменная Башка. – Немало.

– Да уж, – вздохнул палач. – Только моей вины в том никакой нет. Мне велят повесить, и я исполняю приговор. Таково мое ремесло, мой хлеб. К тому же осужденный так и так обречен умереть.

– И всегда по заслугам?

– Это уж не мое дело. Мое дело – повесить, коли приговорили.

И, вновь наполнив кружки, бостонский палач вонзил в бретонца взгляд зеленоватых глаз, зловеще поблескивающих под рыжими косматыми бровями:

– А теперь позвольте осведомиться о цели вашего любезного визита.

Помолчав с минуту, стушевавшийся, против обыкновения, боцман невольно выдал в досаде крепкое бретонское словцо.

– Э! Да ты, верно, из Бретани? – возликовал палач, вскакивая со стула. – Земляк!

– Ты что, бретонец? – оторопел Каменная Башка.

– Ну да, я из Бурго.

– Во имя Иль-де-Ба, да мы почти братья!

– Значит, ты из Иль-де-Ба? – радовался палач.

– Точно. А ведь мне говорили, что где-то в Бостоне живет мой земляк.

– Ну надо же, из Иль-де-Ба! – умилялся палач. – Мы с тобой одной крови.

– Да, друг.

– Ты называешь другом палача?

– А что тут такого? Или ты не бретонец?

При этих словах две тяжелых слезы скатились по щекам рыжебородого и исчезли в густой огненной поросли.

Растрогавшийся Малыш Флокко и сам тайком утер слезу.

– Ну и дела! – дивился боцман. – Ну-ка, расскажи мне, как вышло, что бретонец стал палачом. Для меня это загадка, как и то, что ты служишь англичанам, нашим заклятым врагам.

Палач поднял голову и начал свой рассказ:

– Когда-то и я служил на флоте. Плавал под французским флагом. Дослужился до старшего канонира. Может, сегодня был бы одним из лучших, когда бы не один старший офицер. Бог знает отчего он питал ко мне лютую ненависть. Но вы не пьете?

– Пьем-пьем, – успокоил Каменная Башка, – продолжай.

Рыжебородый провел рукой по собравшемуся мрачными складками и покрытому испариной лбу и снова заговорил:

– Однажды ночью я нес вахту и вдруг увидел его. Сам не знаю, что тут со мной приключилось. Будто красная пелена упала перед глазами, и я схватился за кортик.

– И ты убил его?

– Перерезал горло.

– И правильно сделал! – одобрил Каменная Башка.

– Пришлось мне бежать из Франции, не то бы меня вздернули на рее. – Судорожно схватившись за кружку и опрокинув в глотку ее содержимое, палач заметил глухо: – Может, так было бы лучше. Тогда бы меня не ожидал нынешний бесславный удел презираемого всеми изгоя. Поверишь ли, я не осмеливаюсь шагу ступить из этого дома иначе как в сопровождении роты мушкетеров, чтобы меня не растерзала толпа.

Замолчав, он принялся набивать табаком глиняную трубку.

– Продолжай, земляк, – призвал Каменная Башка.

Палач выпустил в воздух облако едкого дыма и повел дальше горестную повесть:

– На этом мои несчастья не закончились. Должно быть, я рожден под несчастливой звездой. Бежав через Ла-Манш, я завербовался во флот короля Георга. Англичане отчаянно нуждались в рекрутах, а потому не задавали лишних вопросов, не пытались выяснить, кто я такой и откуда. Но злой рок по-прежнему преследовал меня. Я служил на «Эссексе» и однажды ночью во время шторма сбросил с верхушки фок-мачты старшего марсового, не в силах выносить его издевательства. Меня приговорили к двадцати годам каторги. Тогда-то я и согласился исправлять нынешнее свое позорное ремесло. Когда вы постучали в мою дверь, я как раз занимался приготовлениями к тому, чтобы совершить казнь над одним английским джентльменом.

– Каким? – хором спросили друзья, вскочив из-за стола.

– Неким сэром Уильямом Маклелланом. Вчера я получил приказ повесить его.

– Повесить баронета?! – взревел Каменная Башка. – Нашего капитана?!

– О чем это ты?

– О том, что приговоренный – наш капитан!

– Капитан вашего корабля?

Конец фразы потонул в оглушительном грохоте, который сделал неразличимыми все прочие звуки. То был синхронный залп четырех мортир корвета.

– Слышишь? – приосанился Каменная Башка.

– Я же не глухой, – с усмешкой отозвался палач.

– Это палят пушки с корабля сэра Уильяма. Его корвет, прорвав английскую морскую блокаду, встал на якорь в водах Мистики.

– Вот оно что… Жаль, что придется казнить этого храбреца в форте Джонсон.

– Что еще за форт?

– Он расположен напротив Чарльзтауна.

– Разве капитана не содержат здесь, в Оксфордской башне?

– Его уже перевезли в форт. Боятся, как бы американцы его не отбили.

– Так нашего капитана здесь уже нет?! – в один голос воскликнули удрученные моряки.

– Ну да. Придется мне ехать в форт, чтобы его повесить.

– Когда? – с дрожью в голосе спросил Каменная Башка.

– Послезавтра утром. Таков приказ.

– Каменная Башка, – недоумевал юный марсовой, – можешь ты мне объяснить, зачем его потащили в форт Джонсон, когда запросто могли повесить и здесь?

– Да потому, дурья твоя башка, что маркиз не смеет повесить единокровного брата на глазах у леди Мэри. Думаешь, никто не знает, что наш капитан – родня Галифаксу?

– Так все эти слухи – правда? – вмешался палач.

– Какие еще слухи?

– Толкуют, будто приговоренный – брат маркиза Галифакса.

– Так оно и есть. Только маркиз был рожден в законном браке от знатной шотландской дамы, а баронет – внебрачный сын французской дворянки.

– И этот мерзавец решил вздернуть собственного брата?

– Да, после того как похитил его невесту.

– Каков подлец!

– Точнее и не скажешь.

– Но за что?

– Пару ночей назад баронет пробрался в Оксфордскую башню, чтобы вызволить оттуда свою похищенную невесту. Там он столкнулся с маркизом и бился с ним на шпагах. Это был честный поединок. Баронет наказал подлеца по заслугам.

– Что ж, – задумчиво произнес палач, поднявшись из-за стола и взяв в руки веревку, – похоже, придется мне расстараться для вашего капитана, хотя, быть может, из этой затеи ничего путного и не выйдет.