— Ясно, — вздохнул старлей и, посмотрев в сторону могил, где хоронили жертв бандитов, последних уже закопали, сказал. — Уже потерпевшие подошли. Идём, хоронить будем.

Всё же было готово, да и старший сержант, что там командовал, нам знак подал. Пришли дед с бабушкой и Марина, ну и обе освобождённые мной женщины. Их уже вызывали ранее на поляну, они свои вещи опознавали среди барахла бандитов. Кстати, и велосипед был найден, вполне новый женский велосипед. Это последних жертв, матери с сыном, евреев вроде. Похороны прошли с некоторой печалью, кто хотел, взял слово, после чего закопали жертв, ну и поставили столб с именами павших. Кто погиб узнали из документов, их бандиты тоже собирали. Сам старлей, машина уже их была загружена всем, что было отбито, всё не влезло, так что погранцы отловили порожнюю машину, водитель не мог найти свою часть и его загрузили. У того бак так же почти пуст был, пришлось поделиться двумя оставшимися канистрами. Шальский жадным не был, как и обещал всё отдал мне, даже велосипед и несколько патронных пачек для «ТТ» и моего «ППШ», так что мне зачем жадничать? Правда, сами порожние канистры я попросил вернуть, штука нужна и дефицитная.

Погранцы попрощавшись, уехали, ну и мы стали собираться, ночевать в этом мрачном лесу никто не хотел. Обе спасённые остались с нами, старлей когда те попросились именно к нам, кажется даже вздохнул с облегчением, так что легко согласился на это и, собравшись, уехал. Красноармейцы, что занимались похоронами, построившись в колонну, направились следом, им было велено идти на сборный пункт, там сейчас старший сержант-сапёр командовал. После похорон, спасённые с бабушкой направились в наш лагерь, Марина покатила велосипед, а мы с дедом осмотрев лошадей, признав их годными, изучали возок и телегу. Столько транспортных средств, в принципе нам не нужно было, хотя телега пригодится. Подосвободим свои, а то перегруженные. Лайки крутились вокруг нас, им, наконец, разрешили покинуть лагерь, так что обнюхивали всё. Когда мы запрягли лошадей, в возке, судя по сбруе как раз две лошади ходило, то отвели трофеи в сторону. Вернуться по дороге к лагерю практически не представлялось возможным. Тут не только техника шла, но и появилось изрядное количество беженцев. Так что дед остался охранять трофеи, а я вернулся в лагерь. За час мы собрались, это не быстрое дело, и когда на дороге появился просвет, вклинились в движение. Добрались до деда, и снова влившись в колонну беженцев, покатили дальше, причём набрав побольше людей пассажирами. Отбирали те семьи, где были дети. Пустой от груза возок вёз только беженцев. Им Марина управляла, я своей телегой, а трофейная деревенская двигалась на привязи за мной, в смысле повод лошади привязан, что в неё была запряжена. Кобылка молодая оказалась. Дед замыкал. Вся наша малышня была со мной, с дедом спасённые, бабушка с мамой, ну и Кирюха.

Техника, что успела тут пройти, разбила дорогу, лес, просохнуть нормально она не успела, но к счастью нигде не застряли и, выбравшись из леса, преодолели небольшую речушку вброд, мост был разрушен и, проехав по единственной деревенской улочке полупустой деревни, покатили дальше. Чуть позже я приметил вдали дым паровоза и на первом же перекрёстке свернул. Не ошибся. Там была железнодорожная станция, проходная. Почти все беженцы, что с нами были, почти двадцать детей насчитать можно, остались тут, был шанс убраться из-под катка военной машины Германии не на своих двоих, а на попутном поезде, вот они и решили им воспользоваться. Обе спасённые так же остались тут. Уже темнело, поэтому оставив беженцев, они ждали поезд, который должен подойти с наступлением темноты и отъехали в сторону, где встали лагерем. В сторону это на пару километров, не хочу, чтобы до нас долетали осколки бомб, если станцию будут бомбить. Пока бабушка готовила ужин, вода у нас в канистрах запасена была, тут кроме станции источников не было, я освободил трофеи, деревенскую телегу и возок, и мы с дедом сделали вот что. Крепкого молодого коня, переделав сбруи, впрягли в мою телегу, а то Орешек слишком быстро уставал, тяжеловата для него моя гружёная телега, а так полегче будет. Потом мы с дедом прокатились до станции, там было несколько палаток красными крестами, и туда подъезжали машины с ранеными. Но не только машины, телег хватало. Найдя старшего этого эвакуационного пункта, мы с дедом изъявили желание передать оба транспортных средства на баланс этому медподразделению. Правда про справки я не забыл, и обрадованный военврач, с транспортными средствами была беда, легко нам их выдал, даже печати поставил. Кстати, у Шальского тоже своя печать была, он, когда мне документы выдавал, печати ставил. Эти документы я сохранил. На них военврач сделал приписки что возок и телега поступили на службу в армию в такое-то подразделение. А мы, таким способом избавившись от откровенно не нужных транспортных средств, пешком уже в сгущающейся темноте вернулись к лагерю, в сопровождении лаек. Те с нами прогулялись. Как раз успели к готовому ужину.

Маринка ещё насмешила, пыталась кататься на велосипеде, не очень у неё это получалось. А вот велик я решил сохранить и оставить так же в Москве. Хозяев у него теперь нет, нашим будет. Я не барахольщик, просто очень хозяйственный, да и ответственность на мне за семью. Так что, посмотрев на подходе, как Марина учиться ездить на велосипеде вокруг костра, где было совещённое пятно, я лишь улыбнулся. Подойдя к костру, где собрались наши, успокоил маму, пока мы сдавали возок и телегу, подошёл эшелон и почти все беженцы сели на него, нашлись места. Правда ехать придётся фактически стоя, но те были согласны даже на это.

После ужина, мы с дедом проверили лошадей, те стреноженные паслись в стороне, за ними лайки присматривали, и Шарик, если что голос подаст, после чего дед отправился спать, уже все смотрели сны. Я же посмотрел в сторону станции, там затемнение соблюдалось, ни огонька, хотя следы ранних бомбёжек были видны не вооружённым взглядом, и тоже устроившись, быстро уснул. Мне место подготавливали под моей телегой. Привык уже. Набросают охапку сена, на него одеяло и вторым укрываться. В качестве подушки вещевой мешок с вещами, он мягкий. Две подушки у нас были, но это мамина и бабушки. Трофейная надувная стала Марининой, та её себе прибрала и считала уже своей собственностью. Я это сделал как подарок, порадовав её. Ладно, завтра сразу с утра послезавтра двинем, и думаю, дней через шесть доберёмся до леса, где я золото припрятал. Кстати, продовольствие к концу подходит. На пару дней осталось, значит нужно закупать. В деревнях смысла нет, а вот на продуктовом рынке какого-нибудь городка, это самое то. Я уже узнал, на станции поспрашивал, был такой на нашем пути, назывался Дно. Там же была следующая железнодорожная и даже узловая станция. Как раз через пару дни и доберёмся. Если всё нормально будет в дороге, то к вечеру послезавтра будем на месте. Или утром третьего дня.

Спать одному мне удавалось редко. При таком разнообразии сестричек и братьев, самый младший пока мал, но средний, Димка не упускал возможности разделить со мной постель. Вот и сегодня проснувшись с наступающим рассветом, дед прошёл мимо, шурша сапогами по траве, тот лежал рядом, стащив с меня одеяло и закутавшись в него. Отчего мне и Ольге прижавшейся с другого бока было заметно холодно. Остальная малышня расположилась кто-где. Осторожно выбравшись из-под телеги, и переложив на своё тёплое место Ольгу, забрал часть одеяла у Димки, он стервец ещё и подтолкнул его с разных сторон под себя, и накрыл обоих. Роса уже выпала, влажно, оставляя след на траве, собирая на босые ноги влагу, я отошёл в сторону, и присев, стал осматривать ноги. Сапоги мои стояли тут же. Под телегой с портянками накрытыми. Два дня их уже ношу, стирать пора, значит, в корзину с грязным бельём уберём, нужны свежие. Да и влажные они слишком от росы. Убрав портянки в мешок, там всё в стирку приготовлено, а стирать из-за Кирюхи приходилось часто, я нашёл в своей телеге один из вещевых мешков и, развязав горловину, стал искать портянки. У меня штук пять пар запасено было в дорогу. Нашёл, протёр ноги и, намотав их, вбил в сапоги. Моя возня и шуршание в телеге никак не разбудили малышню, это сложно сделать.