в этом, нужно было их коснуться, а значит, привлечь внимание стражи, которая внимательно их разглядывала. Почему-то им не понравился Сейфуллах, потому что двое мечников покинули свои места и словно невзначай устроились по бокам от него.

Решив, что они достаточно безобидны, халруджи сосредоточил внимание на том, что творилось за дверью. Запахи улавливались нечетко. Их перебивала напомаженная борода драгана, но звуки голосов, вздохов и покашливаний подсказывали, что на приеме у наместника находилось не меньше дюжины человек. Кучеяров из них было всего двое: наместник и какой-то старик с сильным шибанским акцентом.

Гебрус Елманский был необычной фигурой. Попав в Согдиану еще ребенком, он вырос при императорском дворе, впитав в себя удивительное сочетание драганского вольномыслия и духа канцлеровского режима. Его отец был адмиралом объединенного флота Согдарии, который погиб в первой войне с островитянами в Арвакском море. Гебрус не пошел по пути родителя, но благодаря врожденным дипломатическим способностям всегда находил общий язык с людьми в доспехах. Иман рассказывал, что Гебрус был очень дружен с Элджероном Регарди, и его назначение на должность наместника Самрии, никого не удивило.

Выбор Канцлера оказался оправдан. Воспользовавшись связями отца, Гебрус завоевал доверие не только военной верхушки Самрии, но и городского купечества, чему немало помог брак его дочери с главой Торговой Гильдии Самрии. Умело балансируя на тонкой грани драганского и кучеярского миров, Гебрус Елманский возглавлял столицу Сикелии уже второй десяток, служа правой рукой Бархатного Человека на южном континенте и одновременно отстаивая интересы военно-купеческой прослойки города на канцлеровской кухне в Согдиане. Как ему удавалось усидеть на двух стульях сразу, никто не знал, но иман советовал держаться от таких акробатов подальше. Если Арлинга не подводила память, Самрия была единственным городом, который в Белой Мельнице был представлен не наместником, а выходцем из банкирских кругов.

Наконец, их пригласили.

Пока наместник приветствовал Сейфуллаха и представлял собравшихся, Регарди быстро изучил комнату, чтобы убедиться в отсутствии опасности. Она исходила разве что от драгана с напомаженной бородой, который оказался секретарем наместника и носил такое же помпезное и неподходящее имя, как и подобранные им благовония, — Сихаран. Очевидно, драган часто бывал в этой комнате, потому что она успела впитать в себя его запах настолько, что в ней трудно было найти место, которого Сихаран не касался.

Халруджи нестерпимо захотелось открыть окна, сквозь которые слышался шум моря и гудение бриза. На той высоте, где они находились, он должен был быть особенно бодрящим. Но окна были крепко заперты и находились за креслом наместника, сидевшего во главе длинного стола. За его спиной неслышно дышали телохранители — все согдарийцы, возможно, из Армии Жестоких. Проклиная вонючесть секретаря, Регарди устроился за креслом Аджухама, которого посадили рядом со стариком-кучеяром с шибанским акцентом. Вероятно, это были места для гостей.

Почувствовав, как Сейфуллах насторожился, Арлинг проследил за поворотом его головы и внимательно перебрал всех людей на другой стороне стола. Тучный мужчина с потеющими подмышками и большой цепью на шее был ему незнаком, также как и высохший старик, представляющий полную противоположность своего соседа. А вот третьего драгана он узнал сразу. Причина плохого настроения Аджухама стала понятна. От командира Евгениуса, которого они встретили на приеме у Терезы, и которого госпожа Монрето предпочла в тот вечер обществу Сейфуллаха, тоже пахло потом, но вспотел он не от жары. Драган нервничал, как никто в комнате, заставив Регарди задуматься, а не он ли стал причиной их появления на этом тайном собрании правящих миром. В том, что у наместника собрались представители высших кругов драганской знати Самрии, сомнений не возникало. Неторопливые жесты, ленивые, но хорошо продуманные фразы, охрана и цепкие взгляды привыкших повелевать людей говорили за себя. Все это было ему знакомо. От всего этого он бежал очень давно, выбрав другой мир.

«Если что-то пойдет не так, сначала убью тех двоих у кресла наместника», — решил Регарди, чувствуя, что соблюдать спокойствие становится труднее. Обилие драганов действовало на нервы, а телохранители Гебруса не сводили с него глаз. Еще три кинжала можно потратить на охрану у двери, а остальных убрать стрелками и острыми многоугольниками, которых было спрятано в его рукавах столько, что хватило бы даже на охранников за дверью. У секретаря Сихарана отличная шпага, будет символично, если он отнимет ее и оставит себе в подарок. Захватив Гебруса в заложники, они смогут выйти из дворца, а дальше наступит черед импровизации. Но Сихарана нужно будет убить непременно. Хотя бы только за те страдания, которые он причинил его носу.

Евгениус нервно кашлянул, вернув к себе внимание халруджи. А что если пьяный Сейфуллах проболтался Терезе, что приехал в Самрию на совет Белой Мельницы? Сестра Даррена, в свою очередь, могла пересказать откровение Евгениусу, который им воспользовался, чтобы подняться по служебной лестнице и выделиться в глазах наместника. Согдиана тщательно отслеживала любую информацию о тайной организации сикелийских городов, о которой догадывалась давно. Славный род Аджухамов был давним членом Белой Мельницы. Вполне возможно, что намекнув о его семье, наместник имел в виду как раз ее причастность к запретному собранию. Если домыслы халруджи были верны, то Сейфуллаху грозили серьезные неприятности. И возможно, план побега стоило начать осуществлять немедленно.

Однако тон, которым Гебрус обратился к Аджухаму, вовсе не был похож на обвинительный или угрожающий. Наоборот, в нем звучала жалость.

— Это подарок судьбы, что командир Евгениус вспомнил, что ты в городе. Сейфуллах Аджухам, мы не встречались раньше, но я вижу, что ты истинный сын своего отца. К сожалению, наше знакомство состоялась не в лучший час для Сикелии. У меня плохие новости, и тебе потребуется все мужество, чтобы выслушать их. Я скорблю. Мы все скорбим. — Наместник выдержал паузу, но Арлинг чувствовал, что в его словах не было притворства. — Сейфуллах Аджухам, сейчас ты единственный представитель твоей семьи и…

— Да, пока я в городе один, — ответил Аджухам, перебив Гебруса. Регарди показалось, что он сделал это нарочно. — Но я скоро вернусь домой.

— Тебе некуда возвращаться, — безжалостно произнес наместник. — Твоей семьи больше нет. И Балидета тоже.

Ни один мускул не дрогнул на лице Аджухама. Он не задержал дыхание, не вскочил и не закричал. Просто сидел и слушал.

— Прошу вас, объясните, — Голос Сейфуллаха был ровным и спокойным, словно наместник поведал ему, что урожая слив в этом году не будет.

Гебрус вздохнул и протянул руку к кучеяру с шибанским акцентом, приглашая его подняться.

— Господин Шупелай, полагаю, вам придется пересказать эту историю еще раз. Сейфуллах должен услышать ее из ваших уст.

Пожилой кучеяр, выделявшийся не только произношением, но и тяжелым запахом дорожной пыли, послушно поднялся.

— Я купец Антоф Шупелай, — начал он,