Именно этого не учли Германия и ее союзники в своем походе на Россию. Судьба очередных «аборигенов» волновала их мало. Но в тысячах деревень, где еле теплится вечером в окне свеча, провожали кормильца со стоической убежденностью, что он не пропустит врага, пока жив. Именно в этом — исток и причина нашей победы, обусловившей итог Второй мировой войны. Исполняя тысячелетний обет, люди военного поколения следовали своему генетическому коду. Для такого дела не было жертвы слишком большой. При хладнокровном анализе Гитлер и его окружение должны были понять, что страну таких масштабов (сцементированную жесткой политической системой), такого народа с его неистребимым патриотизмом и мученическим стоицизмом Германия, при всей ее колоссальной мощи, завоевать не могла. Даже если бы германские танки вошли в Москву и Ленинград, даже если бы они пересекли Волгу у Сталинграда.

Бедой и горем страны стала ее изоляция, оторванность от внешнего мира и его опыта. Страх самого Сталина оказаться «поклонником Запада» обернулся фактически преступлением перед своей страной: армия не сумела извлечь уроки из западноевропейской и польской кампаний германской армии. Скованность догмами не позволила прямо указать на самое слабое место наших войск — отсутствие надежной связи и координации (а это подразумевает наличие радио- и телефонной связи, постоянной авиационной разведки, действенной службы тыла). Талант наших инженеров и рабочих сказался в создании танков и самолетов, заметно превосходящих по боевым характеристикам немецкие. Однако понадобился огромный кровавый опыт, прежде чем была найдена система эффективного управления войсками и в армейской среде выделились независимые, сильные характеры, самостоятельные командиры всех рангов.

Судьба мира, судьба самой жестокой из войн больше всего зависела от того солдата, который определил свой последний рубеж, свою деревню Крюково. Он обрекал себя на смерть, но его не нужно было ни в чем убеждать. Отступив на тысячу верст от своих западных границ до ворот столицы, советский воин встал насмерть. Шестьдесят лет назад, в самый страшный час России, когда ее судьба повисла над исторической бездной, ее сыновья выполнили свой долг. Так был отбит первый натиск стран «оси», который мог иначе решить судьбу Второй мировой войны.

Второй натиск помертвевшая страна отразила через год. Бывали в русской истории горькие времена, бывали дни смятения и отчаяния, но не было еще такой страшной осени, когда после тяжелых поражений 1942 года, символами которых для антигитлеровской коалиции были Харьков, Батаан, отступление в Северной Африке, немцы дошли до Волги и почти до Нила, а японцы едва не дошли до Австралии и Индии. Только пустынные берега Волги видели приносимую без стенаний и гордыни массовую жертву наших отцов, верных своему долгу перед Отечеством. От них, выросших в лишениях и трудностях, мечтавших о многом и немногое имевших, потом и кровью выстроивших страну после гражданской разрухи, не знавших легких дней и безбедного существования, зависела наша жизнь, свобода и надежда на лучшее. Они принесли эту жертву молча, без речей и аффекта, без обиды и без сомнения. На высоком волжском берегу погибли тысячи солдат, перед которыми мы, не сумевшие сберечь того, что своей кровью защитили они, в неоплатном долгу.

Заря надежды взошла над Россией тогда, когда вчерашние лапотные крестьяне и их шмыгающие носом дети в мрачных, далеко не gemutlich цехах, едва доставая до станины, впервые в жизни постигая тайны индустриального производства, живя впроголодь, бросаясь в морозной мгле по гудку своего завода к обшарпанной проходной, согреваясь собственным дыханием за недавно установленными станками, едва взбираясь на танковый конвейер, стали производить больше и лучше современного оружия.

Гений наших инженеров и самозабвенный труд того поколения рабочих выковал сталинградский меч. В битве на Волге было выпущено больше снарядов, чем в любой другой битве Второй мировой войны. Сплошным потоком шли к волжским обрывам наши лучшие в мире танки, на приволжские аэродромы садились новые прекрасные самолеты, в огромной тайне — только ночью — пробирались ошеломившие немцев реактивные минометы.

Сталинград стал самой кровавой битвой в мировой истории. Полтора миллиона человек пали в ней. Сталинградское кольцо было петлей, в которую Германия полезла сама, движимая ненавистью, предрассудками, алчностью, бесчеловечной идеологией, слепым расчетом. Но не стоит обижать кротких людей, тех, кого сами немцы, давно знающие нашу страну, назвали символом простой человеческой искренности. Из простых деревенских парней лютая, ошеломившая всех жестокостью война сделала лучших в мире танкистов, из городских мечтателей — ястребов неба, из поселковых задир — бесстрашных разведчиков. Из временами безалаберной массы — смертельной силы организованную машину, способную на стратегический взлет и на тактическую хитрость. Если бы Бог внушил Германии мудрость, она должна была бы сложить оружие уже в конце ноября 1942 года. Тогда Ганс увидел бы Гретхен. Гитлер предстал тем, кем он был, — преступником, а миллионы людей, молящихся и ликующих, страдающих и добивающихся своего, сильных и смелых, добрых и самоотверженных, пекущихся о семье и никогда ее не построящих, не оказались бы в могилах на всем пути жестокого фронта, созданного в степях вокруг Сталинграда. Его уже невозможно было остановить до Берлина.

На немцев, почитавших себя расой господ, Сталинград произвел, словами американского историка У Крейга, «парализующее сознание действие. Наиболее устойчивым и важным результатом стала постепенная моральная и физическая деградация германских солдат, пришедших к осознанию того, что они обречены. В их борьбе, в их попытках справиться с уже немыслимым лежит конечная драма данного исторического события»[64].

Исторические события не всегда отчетливо видны современникам. Отирая пот, заряжающие, наводящие и подающие снаряды ребята всех национальностей Советского Союза, выходцы из всех республик, солдаты великой и единой армии не ведали, что их красными от мороза руками творится мировая история. Закончился этап отступления, жестокого уменьшения веса и роли нашей родины на мировых весах. С первыми сталинградскими залпами страна начала вставать во весь рост. Отсюда, из безжизненной степи, — и до космических далей. От приволжских просторов — до берлинского рейхстага. От чувства едва ли не неполноценности — к победам во всех проявлениях человеческого гения и упорства. От старой трехлинейки — до ядерного оружия. От скромных волжских буксиров — до океанского флота. От впервые нажавшего на педаль танка паренька до выхода в открытый космос. Сталинград связал народы нашей страны и породил великую гордость. Мы выстояли. Мы можем все, что доступно другим. И иногда даже чуть больше — в реактивной авиации, реакторе мирной атомной энергии, судне на воздушной подушке, синхрофазотроне, первенстве во всех олимпиадах, в мировом хоккее, в шахматах, в наших прекрасных фильмах, в исчезнувших нищих и покоренных эпидемиях.

Все это будет потом. Но началом всего этого была Сталинградская битва. 1942 год войдет в нашу историю как год, когда мы выжили. Гитлер объявил в начале летней кампании год решающим и пригласил своих союзников участвовать в триумфе. В результате его собственная ударная армия, столь отличившаяся в Польше, Нидерландах, Франции, на юге Советского Союза, оказалась разгромленной. Лучшие силы румын, итальянцев и венгров исчезли в русских снегах, чтобы никогда уже не возродиться в значительном объеме. Германский колосс еще стоял на обеих ногах, но объем его операций и лихость захвата территорий оказались в прошлом. Особое слово о люфтваффе. Бго господство в воздухе подходит к концу, и одновременно рождается великая авиация Красной Армии, отныне становящаяся все сильнее. После Сталинградской битвы мы поверили в себя. И никто уже не заставит нас усомниться. Отныне добрые новости поступали не только с юга, но и с севера.