class="p1">— Кейн, может, мы заберем Кристину и Алису к себе? — немного помявшись, предложила перед уходом Елена Аркадьевна.

— Не выйдет, мама, у вас там везде люди императора, — тут же подала голос моя супруга, — Да и не нужно. Мы справимся.

— Ну хотя бы Алису!

— Не волнуйтесь, Елена Аркадьевна, — неожиданно выступил вперед Костя, — Я погощу здесь, пока всё не успокоится. Мне это будет удобно.

— А как же твоя зазноба? — тихонько спросил я его, пока Кристина прощалась с родителями.

— Она хорошая, — угрюмо прошептал в ответ друг, — но продолжает попытки настроить меня против Пиаты.

— Ты назвал две взаимоисключающие вещи, друг, — вздохнул я, хлопая блондина по плечу.

— Этого я и боюсь, — грустно вздохнул парень в ответ.

Хо. Ну да, дворянин не простолюдин, готовый от многого отказаться ради любимой женщины. Предать доверие личной служанки, которая с ним с детства — на такое Азов не пойдет, даже если влюблен по уши. Видимо, юную боярышню ждет очень жестокий облом в будущем.

— Ты, если что, помни — Алиса до сих пор свободна, — пихнул я друга в плечо, — А заодно готова дать тебе время. Лет эдак шестнадцать блуда и веселья.

— Буду иметь в виду, — тускло ухмыльнулся приятель, закрывая портал за ушедшими Терновыми, — Буду иметь в виду…

Мне тоже было грустно. Семейство Терновых ушло на Ларинен в компании гордо восседавшего на руке у боярина мэтра Вергилия. Птицу вовсю требовал вернувшийся в Петербург барон Медичи, так что её было решено отправить с попутным Азовым. Я даже понял Истинного графа, продолжающего штамповать детей — очень удобно везде иметь по Азову, особенно для бизнеса. Экономятся просто миллионы!

— Ну что же, — вздохнул я, направляясь к себе с дочерью на руках, — Это был удивительно мирный день, чуть ли не эталон того, как надо жить. Когда б такое еще повторится?

Позади бежали осиротевшие, лишенные мудрого попугайского совета, кот и пёс. Даже Алиса, сидящая у меня на руках, клевала носом то ли в скорби, то ли желая спать.

— Аквариус.

— Да, милорд?

— Волшебство продолжается?

— Так точно, милорд. Осмелюсь заметить, что нас буквально бомбардируют сканирующими заклинаниями. Доходит до того, что каждое третье интерферирует с другим. Возможно, ночью можно будет увидеть аналог северного сияния.

— У нас всё готово по плану «Плач даймона»?

— Более чем, милорд. Пули изготавливают в две смены. Я помогаю, когда это возможно.

— Очень хорошо. Благодарю вас, Аквариус.

— Для меня честь служить вам, милорд.

///

— Пойдем, — поманил Константин Пиату рукой, приглашая в портал, — Заберу тебя отсюда ненадолго.

— А может, не надо? — по старой привычке заныла эйна, делая удрученный вид, — Может, просто спать ляжем?

— Надо-надо. Идём, — хозяин, когда того хотел, умел быть убедительным на одних интонациях.

Ларинен навевал на неё тоску. Раньше потому, что здесь все знали маленькую шкоду как облупленную, да еще и запрещали всё, что можно и нельзя, следили и читали мораль, а теперь… теперь этот сонный светлый мир, её родина, казался Пиате каким-то нереальным. Скучной зеленой сказкой, где каждый день похож на предыдущий. У Дайхарда постоянно что-то творилось, иногда страшное, иногда кровавое, иногда наоборот, как сейчас с этими мелкими шкодливыми зеленушками, но всегда чувствовалось биение жизни. Настоящей, борющейся за выживание.

Хотя…

Пиата, вышагивая чуть позади хозяина, направляющегося к своему дворцу, бросила искоса взгляд на его лицо. Как любопытно. Азов был собран и сосредоточен, как будто не домой, в собственный дом, отдыхать шагал, а шёл чуть ли не на войну. Хм, а может действительно так?

Высшая эйна украдкой проверила своё оружие. Единственная хорошая новость после превращения из ловкой незаметной малявки в двухметровое чудище, на которое облизываются все мужики, в том, что теперь метательных ножей на себе можно хоть на целую войну носить!

…пригодятся, нет?

Во дворце было тихо, их встретила всего одна сонно моргающая служанка. Не удивительно ведь, ночь на дворе. Но хозяин топает чересчур целеустремленно и вовсе не наверх, в свои покои, а вниз. В подвалы дворца. Хочет предложить воровать вино, как в детстве? Ну так у себя же не интересно…

Однако, как выяснилось, её любимый хозяин вырос как личность и как человек, поэтому в подвалах он теперь держал не только вино, но и заключенных. Одну как минимум, потому что за решеткой в камере, к которой подошёл Константин Азов, сидела ни кто иная, как его невеста, эта ревнивая фигуристая малютка. Пиата аж закашлялась от удивления.

— Что, не ожидала? — сумрачно пробубнил ей Константин, разглядывая молча смотрящую на них сквозь решетку девушку, — Я вот тоже не ожидал. С самого начала не ожидал. Проверять — проверял, как отец и Кейн учили, но не ожидал. А вот как оно обернулось…

— Она тебя предала, хозяин? — вопрос был пронзительно лишним, но надо же было хоть что-то сказать?

— Предала? — белокурый невысокий молодой человек лишь усмехнулся, — Нет, конечно. Она с самого начала выступала в интересах своей семьи. А знаешь, как я это узнал, Пиата?

— Как?

— Очень смешным образом. Всё Кейн виноват, очень уж ему не понравилось, что я влюбился как дурак именно тогда, когда начал большие деньги зарабатывать. Сказал «раз зарабатываешь — трать правильно, а не так, как хочется!». Вот у меня Леонид, братишка, и выяснил. Сам Жарбен Татарский моей невестушке-боярышне аж три годика актерский талант ставил, с перерывами, конечно, и наскоками, но и брал за это не так уж и много. Брал бы живыми деньгами, всё бы у них получилось, но знаменитость брала чеками. Вот и всё, на такой мелочи прогорели… а как играли, как играли…

До девчонки никто и пальцем не дотронулся, определила Пиата, продолжая слушать Константина, но этого и не требовалось. Сидящая за решеткой в темнице сырой актриса, то ли талантливо играя, то нет, тряслась от ужаса. А почему бы и не потрястись, рассудительно признала Пиата. Это для неё и для хозяина Кейн друг, а для других… Даже вот такое небрежное упоминание о Истинном князе вполне может ввести понимающих в трясучку. А вдруг бывший жених сейчас попросту натравит этого страшного неподсудного убийцу на…

Эйна как в воду глядела. Сломавшаяся предательница бросилась на прутья камеры, срывая голос в мольбах не убивать её