— Троих наверняка. Еще четверых ранили: они попадали в воду. Остальные нырнули и скрылись.

— А Ганнес? Как он принял все это?

Зловеще улыбаясь, Ахира поднял с пола топор.

— Я немного поговорил с ним, и он перестал выражаться. — Гном опустил топор и вздохнул. — Но он удрал, чтоб его!

— Он? Кто?..

— А ты не заметил, кто ими командовал?

Карл фыркнул.

— Я был, знаешь ли, занят. Что за фокусы?

— Вожаку лет восемнадцать. Темные волосы, темные глаза, тонкий нос. Отлично владеет мечом. Ему не потребовались и секунды, чтобы пронзить грудь Фиалта и вернуться в оборонительную стойку. У него очень жестокая — и очень знакомая — улыбка.:. И этот голос… — Гном содрогнулся. — Он очень похож на голос кое-кого, кого мы знаем, да?

Карл попытался припомнить голос. Нет, ему тогда было слишком больно, чтобы обращать внимание на что-то еще. Но описание… если забыть о возрасте… это один в один…

— Ольмин? Но он мертв! — Я сам отрубил ему голову, я держал ее в руках. Порой от собственной жестокости Карла мутило, но убийство этого мерзавца доставило ему истинное наслаждение.

Ахира кивнул:

— Но, возможно, его сын или младший брат жив.

Карл вскочил, оттолкнув гнома. Ноги были ватные — ничего, выдержат.

— Не хочешь разобраться с этим?

— При первой возможности. Сейчас же…

— Мы похороним погибшего.

Карл стоял у перил, Рафф и Эйя — рядом.

Перед ними на доске лежало тело Фиалта. Одним концом доска уходила под ограждение штирборта, другой придерживали Тэннети, Ахира и Чак.

Карл положил руку на ограждение.

— Я так и не успел узнать Фиалта так хорошо, как мне бы хотелось, — проговорил он. — Потому, наверное, что мне никогда не хватало на это времени. Да и он был не из тех, кто легко открывается. Он был всегда ровен, наш Фиалт, и замкнут.

Я никогда не мог понять, почему он отправился с нами. В нем не было того огня, что горит в Ахире, в Тэннети, да и во мне. И дело было не в получении профессии и не в профессиональном долге, как у Чака. И не в обучении действием, как обстоит дело с Раффом.

Но это никак не помогает нам узнать его. Так что же мы все-таки знаем об этом спокойном человеке? Мы знаем, что он не слишком хорошо владел мечом и чуть лучше — руками.

Хотя он учился — никто никогда не учился старательней. Мы знаем, что он был салком, моряком, крестьянином и рабом. И, наконец, свободным человеком. Но это — почти все.

Почти все… — Карл так сжал ограждение, что побелели костяшки.

— Всего лишь дважды удалось мне заглянуть за стену, которую он возвел между собой и окружающим миром. Думаю, Фиалт не стал бы возражать против рассказа об этих случаях. И надеюсь, он простит мою откровенность.

В первый раз это было на тренировке. У него что-то получилось — черт, не могу припомнить, что именно, — и я сказал что-то вроде: «Так держать, и мы сделаем из тебя воина».

Он тогда повернулся ко мне и покачал головой. «Просто человека, кто смог бы защитить себя, своё и своих. Большего мне не надо». Не надо большего…

Другой раз был прошлой ночью. Фиалт должен был понимать, что не выстоит один против мечников. Он должен был подождать приказа Ахиры.

Но он не стал ждать. Это было совершенно бессмысленно, ч-черт! — Карл ухватил холодное, окостеневшее плечо. — Ты должен был подождать, Фиалт! Должен был… — Взгляд Карла затуманился; голос дрогнул. Воин глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки.

— Думаю, это многое говорит о нашем друге. Порывистость и доброта. Мне… будет не хватать этой порывистости и этой доброты — будет не хватать Фиалта, тело которого мы ныне отдаем Киррику. — Он погладил плечо трупа и отошел.

Тэннети, Чак и Ахира со скорбными лицами приподняли свой край доски. Тело соскользнуло с нее и плюхнулось в голубую воду, почти мгновенно уйдя в глубину.

Чак обнажил меч и поднял его, салютуя. Ахира, повторяя его, отстегнул боевой топор.

Тэннети смотрела на рябь, глаза ее покраснели, лицо застыло.

Карл тоже обнажил клинок, уравновесил его на ладонях.

— Прими мою клятву, Фиалт: ты будешь отмщен. — Клинок скользнул в ножны. — Может, я и ошибся, но мне нравится думать, что ты хотел бы именно этого.

Я был здесь уже когда-то —

Не помню — как и когда.

Знаком мне порог заросший,

Как галькой шуршит вода…

И запах — неведомый, пряный,

И берег в огнях костров…

Данте Габриэль Росетти

Карл, вцепившись в ограждение, стоял на носу «Бородавочника»; кораблик бороздил тихое море, неспешно направляясь к маленькому полуострову и лежащей за ним бухте. Над головой Карла весело плясал на ветру вымпел; внизу, шипя и пенясь, плескалась у борта вода.

Волны с тихим шорохом лизали песчаный берег. Высоко в поднебесной синеве кружила острокрылая морская ласточка — вот она спикировала, выхватила из воды рыбешку и унесла трепещущую добычу ввысь.

Карл почесал живот, в который раз радуясь ощущению полного брюха. Ему понадобилось время, чтобы тело его привыкло к морю, — но оно привыкло, и куда быстрей, чем в прошлый раз.

На сей раз я кормил рыб всего-то шесть дней. Гм, если так пойдет дальше, через пару лет тошнить меня будет только в первую минуту на корабле.

Картинка самого себя, вступающего на борт, изрыгающего рвоту и тут же улыбающегося, подняла ему настроение. Он расхохотался.

Эйя вскинула на него взгляд, выгнула бровь — ну точь-в-точь Энди-Энди.

— Все в прядке, — проговорил он. Полез в карман, вытащил почти высохший апельсин и разделал его ногтем. Бросив дольку в рот, показал на берег. — Узнаешь?

— Д-да… — Она сперва кивнула, потом помотала головой. — Я не вижу дома… моего дома.

Насколько я знаю, малышка, Мелавэй протянулся вдоль побережья миль на двести — а тут тебе и косы, и пляжи, и острова, и полуострова, и заливы, и бухты…

— Не волнуйся. Может, и не сразу — но найдем мы его непременно.

Она наморщила лобик:

— Ты уверен?

Стоящий с ней рядом Рафф ласково ткнул Эйю в плечо.

— Карл ведь уже обещал, нет? — насмешливо фыркнув, он снова ткнул девочку.

Это надо было душить в зародыше. Не то чтобы мальчик совершил что-то страшное, но указать на проступок было надо.

— Рафф!

— Да, Карл?

— Мы не бьем людей, которых взялись защищать.