— В том, что вы рассказали, никакого криминала нет. Доктор Меерсон оказывал населению услугу весьма своеобразную, согласна, но это же не наркотики и не торговля человеческими органами. Да, такого никто больше не делал, но, если после вживления в мозг электрода или что там вживлял доктор своим пациентам, эти люди становились счастливей, веселей и довольней жизнью, кому от этого какой вред? Не понимаю.

— Не понимаешь, потому что не дослушала до конца. Все, что я рассказала, тебе любой старый сотрудник, кто в нашей клинике больше двух лет проработал, тоже сказать может. А теперь послушай то, за что я снисхождение к себе хочу получить. — И Татьяна Леонидовна, придвинувшись к Оксане почти вплотную, продолжила: — Операции, которые Марк у себя в корпусе делал, особых условий не требовали. Электрод вживлялся под кожу, этого было достаточно, чтобы стимулировать тот или иной участок мозга. Только со временем оказалось, что, если вживить стимулятор не совсем точно, эффекта либо вообще не будет, либо он окажется совершенно неожиданным.

— Например?

— Несколько раз у Марка случались проколы, — многозначительно кивнула бухгалтерша. — Один раз пациент у него прямо из операционной удрал. Наркоз раньше времени отошел, ассистенты не уследили, а пациент, вместо того чтобы спокойно лежать и радоваться жизни, вдруг издал дикий вопль, вскочил с операционного стола и начал нарезать круги по комнате. Скальпель схватил, на персонал стал бросаться. Две медсестры после этого заявление на увольнение написали. Сказали, что они с буйнопомешанными работать не нанимались. Но в тот раз проблему удалось решить. Все вместе навалились, повалили, связали, электрод из мозга достали. Пациенту деньги вернули и попросили через полгодика приходить.

— И он согласился? Ушел без долгожданного счастья?

— Компенсацию ему пришлось выплатить, не без этого. Наврали с три короба, мол, у него аллергия какая-то на металлы, содержащиеся в стимуляторе, оказалась. Специально для него в ближайшее время новый сплав разработают, который ему подойдет. В общем, кое-как замяли эту историю. Пациент даже доволен остался, что лично для него новый сплав придумают. Ушел и не булькал после этого.

— Значит, он не помнил, что с ним во время операции случилось?

— Ни черта! — отрезала бухгалтерша. — А ведь что творил! Операционную разгромил, из корпуса удрать хотел. Но этот-то не удрал, а вот другой…

И она замолчала, многозначительно глядя на Оксану.

— Был еще и другой?

— Был! Удрал из корпуса и по территории носился, пациентов пугал. Насилу его выловили и назад вернули. Тоже пришлось операцию отменить.

— Получается, стимулятор действует на людей по-разному?

— Все люди разные. И мозг у всех по-разному устроен. То есть принцип-то действия одинаковый, но различия встречаются. На один участок разряд тока направишь, человек счастлив и весел, а чуть в сторону на другую зону попадешь, безумным делается.

— Я бы так не хотела.

— Да уж ясное дело, буйным придурком стать приятного мало.

— Я бы и постоянно счастливой тоже быть не захотела. Надоедает же.

— Надоест, отключить можно.

— Что?

— Стимулятор этот. Я же тебе говорила, что клиенту при выписке вручали пульт управления стимулятором. Им все можно контролировать. И интенсивность сигнала, и частоту. Одним словом, захочется тебе удовольствия посильней, рычажок жмешь — и кайфуешь. Не хочешь счастья, погрустить охота, вообще отключай. Только таких смельчаков что-то мало находилось. Кто пробовал, потом говорили, что такая тоска наваливается, что прямо жить не хочется.

— А вы много с кем общались из бывших пациентов доктора?

— Я-то сама нет. Но подружек среди помощников Меерсона имею, так что в курсе его дел.

Ага! Это следовало отметить, что Оксана и сделала.

А вслух спросила:

— И вы думаете, что кто-то из пациентов, недовольных результатом, отомстил доктору Меерсону?

— Тут и думать нечего. У кого-то из пациентов шарики за ролики зашли, он Марка и убил. Да ты бы и сама в этом не сомневалась, кабы видела тех, кому вместо счастья выпала толика безумия. Жуть! Глаза пустые, слюни по подбородку чуть не до пупа текут, движения беспорядочные. Куда бежит, сам не видит. Падает, встает, снова бежит. Куда? Зачем? Ничего не понимает, дурачок. В комнату приведи, так и будет от одной стены до другой бегать, пока всю голову себе не разобьет.

— Но причинить вред кому-то, кроме себя, разве такой человек может?

— Это я тебе только один из случаев описала. А у кого-то другого иначе симптомы могли выразиться. Мозг — вещь хитрая, человеку в нее без крайней нужды лезть нечего. А Марк не ради здоровья пациентов операции свои делал, вот и повредил там кому-то что-то. Человек или близкие его за это на Марка зло затаили, а при случае отомстили доктору. Такое мое мнение, я его и на суде, в случае чего, повторить могу.

— Я все поняла, — кивнула головой Оксана. — Скажите, а вы могли бы организовать мне экскурсию в этот корпус «Би».

— Хочешь своими глазами операционную увидеть?

— Да. Можно попробовать?

— Попробовать можно.

И хотя в голосе бухгалтерши слышалось сомнение, Оксана обрадовалась. Появился шанс попасть в таинственный корпус «Би»! Если у Татьяны Леонидовны, как она говорит, тут повсюду подружки, выполнить эту просьбу не составит тетке особого труда.

— Страшновато мне чуток, — призналась она Оксане. — Про несчастный случай, который сегодня ночью произошел, слышала?

— Краем уха.

— Женщина, на которую напали, тоже, говорят, корпусом «Би» интересовалась. А теперь я тебя туда поведу.

— Но она-то чужая, а вы своя.

Татьяна Леонидовна думала недолго.

— Ладно, — сказала она. — Сегодня после окончания рабочего дня я тебя отведу, куда ты хочешь. Только и ты уж со своим руководством договорись. Скажи им, Татьяна Леонидовна хорошая, с нами по собственной воле активно сотрудничает, вину осознала полностью, задерживать ее не надо, она и так всем, чем может, всегда поможет.

Оксана пообещала, что все сделает. И под предлогом переговоров со своим начальством отпросилась у Татьяны Леонидовны до конца рабочего дня. Уже уходя, Оксана невольно подумала, что бухгалтерша не была с ней до конца откровенна. Пока что все, что она рассказывала, напрямую самой Татьяны Леонидовны не касалось. Ну, проводил Марк Меерсон у себя в корпусе какие-то операции, возможно даже, не вполне законные. Так при чем тут Татьяна Леонидовна? Ей-то это чем может грозить?

Может, она по документам эти полученные от Меерсона деньги как-то левым образом проводила? Тогда понятно, чего она дергается.

Но все равно червячок сомнений оставался. Татьяна Леонидовна рассказала ей многое, но наверняка не все. И в убийство Меерсона взбесившимся пациентом Оксане тоже верилось с трудом. Меерсон понимал степень риска и должен был подстраховаться. Конечно, он брал со своих пациентов расписки, что в случае чего они к нему претензий в судебном порядке иметь не будут. Даже если бы он сам до этого не додумался, умные люди вроде директора «Красоты не для всех» подсказали бы.