Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, обошлось. А перед Нижним боярин стал канючить:
— Отпусти хотя бы меня, Тоньку уж доставь отцу — небось, деньги за нее обещаны, а меня, скажи, не поймал.
— Это с какого перепугу я тебя отпустить должен? Напакостил — отвечай. Тебе что, дворовых девок мало? За кого теперь Гавриила Лукич ее, порченую, замуж отдаст? Кто из купцов разрешит сыну с ней венчаться? Ты о ней подумал? Заткнись, а то зубы повыбиваю.
Парень замолчал. Не потеря зубов его страшила, а гнев отцовский да суд княжий. Но то не мои дела.
К посадам Нижнего подъехали к вечеру, еле успели пройти городские ворота — прямо за нами их закрыли.
Подъехали к дому купца, я затарабанил в ворота. Испуганный слуга приоткрыл калитку.
— Чего надоть?
— Открывай ворота и зови хозяина.
Загромыхали запоры, ворота открылись. Я завел лошадей во двор, а с крыльца уже спускался купец. Было видно, что он сдерживает себя, чтобы не побежать, — негоже лицо ронять. Дойдя до лошади, на которой сидели оба голубка, он покачал головой, бросил мне:
— Развяжи!
Я развязал веревку, снял девчонку с лошади.
— Иди к матери, потом поговорим. Тонька испуганной мышью кинулась в дом.
Боярин неловко слез с лошади сам — неудобно со связанными руками. Купец вдруг размахнулся, врезал ему в ухо и, когда Илья упал, принялся пинать его ногами. Я обхватил купца руками, оттащил от парня.
— Охолонись, Гаврила! Не по чину бьешь, кабы сам за членовредительство в суд не попал.
Слова мои охладили купца.
— В подвал мерзавца! — приказал он слугам. — Пусть посидит ночь, а утром отца его пригласим.
Купец пошел в дом, позвал меня за собой. Двое слуг поволокли Илью в подвал.
Гаврила сел за стол, подтянул к себе кувшин с вином, разлил в серебряные кубки. Один придвинул ко мне.
— Давай выпьем за удачное окончание! Мы выпили, не чокаясь, как на похоронах.
— Сколько я тебе должен?
— Мы не уговаривались, сколько дашь — столько и возьму. Купец вышел, почти сразу вернулся. Бросил на стол мешочек, звякнувший монетами.
— Прости, забот сейчас у меня много. Благодарен премного, что дочь быстро вернул, еще никто не хватился. Рад, что не ошибся в тебе.
Я поклонился, подхватил мешочек и вышел.
Вскоре я был дома, перемахнул через забор и постучал в окно.
Когда после ужина мы уже лежали в постели, Лена попросила рассказать, зачем приходил купец Перминов и куда я исчезал. Взяв с нее слово молчать и никому не рассказывать, опустив некоторые детали, я живописал историю побега и поимки беглецов. Лена слушала, затаив дыхание, глаза ее блестели. В конце моего повествования на глазах появились слезы.
— Это жестоко!
— Ты о чем?
— Илью отдадут под суд и лишат боярского звания. У Перминова полно денег, и он подкупит любой суд. Надо спасти Илью.
— Нет уж, напакостничал — пусть отвечает, коли он мужчина.
— Как ты не понимаешь, он ее любит!
— И что с того?
— Бесчувственный чурбан! Где он?
— Известно где — в подвале у Перминова.
— Юрочка, дорогой, вызволи его оттуда.
Ни фига себе — вызволи. Не для того я помог его туда упрятать, чтобы самому вызволять.
Ленка не успокаивалась, упрашивала, клянчила, ругалась. Наконец я не выдержал:
— Хорошо, прямо сейчас оденусь и пойду вызволять. Только ведь собаки во дворе злющие.
— Милый, ты сумеешь.
Вот незадача. Один говорит — поймай и платит деньги, другая — вызволи. И все на мою голову. А в принципе, я дело сделал, беглец в узилище, деньги у меня, Антонина под бдительным надзором. Если я ему устрою побег, никто меня не заподозрит. Будь что будет.
Одевшись, я вышел во двор и пошел к дому купца.
С трудом нашел в темноте дом Перминова и перемахнул через забор. Куда заперли Илюшку, я видел. Запор оказался хлипкий, да и кто покусится на продукты в погребе на своем дворе — не поруб, чай. Я шагнул в темноту.
— Илья, ты здесь? Тяжкий вздох:
— Здесь, где мне еще быть!
— Сбежать хочешь?
— Не по чести то.
Я аж вскипел:
— Ах, ты засранец, девок портить — но чести, а убежать — честь не позволяет. Ты хоть понимаешь, что на суде звания боярского лишиться можешь и виру князь наложит такую, что тебе и родителям вовек не расплатиться?
— Что-то голос твой похож на голос того, кто нас пленил.
— Это я и есть! Илюшка замолчал.
— Ты говорить будешь или мне уйти?
— А ну как обман? Не верю я тебе.
— Нет у меня времени с тобой долго говорить: учуют собаки — обоих подерут, и на суд оба пойти можем.
— Ладно, согласен.
В темноте подвала послышалась возня, и Илья подошел к двери. Руки его были связаны. Я вытащил нож, разрезал путы. Пленник начал растирать кисти.
— Бежать есть куда?
— Есть.
— Тогда сейчас бежим к забору, если собаки нападут, попробую задержать. Ты же беги, меня не жди и забудь про меня. Поймают ежели — сам сбежал.
Мы пошли к забору. Заслышав наши шаги, темной тенью из-за угла дома вылетела огромная собака. Молча, без лая она кинулась в нашу сторону.
— Беги, — толкнул я Илью. Он бросился к забору, а я вытряхнул из рукава кистень. Саблю я не брал — чай не на войну шел, во двор к купцу, и убивать никого не собирался. Когда до пса оставались метры и я различил злобные зеленоватые глаза, рука моя рванулась вперед и кистень врезался кобелю между глаз. Я перепрыгну через забор. Ильи след простыл. Вот и славно, что он не видел ничего, ни к чему мне лишние разговоры.
Бегом я рвану домой, мне не хотелось, что бы меня кто-нибудь увидел. Не успел постучаться, как дверь распахнулась. Елена стояла в одной ночной рубашке, накинув на плечи платок.
— Что?
— Цел, как видишь. — Я об Илье.
— Вызволил, убег — даже спасибо не сказал. Елена наградила меня страстным поцелуем. Ее тело под тоненькой ночной сорочкой было обнажено. Едва заперев дверь, я разделся, бросая одежду, и мы нырнули в постель. Я был достойно вознагражден.
А утром в ворота раздался стук. Уж больно рано — только-только забрезжил рассвет. Учитывая, что я полночи не спал, вставать не хотелось. Стук повторился. Пришлось вставать, одеваться, выходить во двор. У ворот стоял мужичок, представившийся слугою купца Перминова.
— Доброго утречка вам! Хозяин к себе просит, уж не гневайся. Умыв лицо, я оделся подобающим образом. Оседлал лошадь и вскоре был у дома купца.