Окончательный этап приготовления вакцины начался в девять часов вечера. Мария прибыла первой и уже вешала пальто, когда вошел отец Вайда, неся картонную коробку с колбами Колле.

– На этот раз было нелегко, – сказал он, чуть запыхавшись, и положил коробку на стол. – Пока я шел сюда, меня два раза чуть не задержали. Сегодня у Сандомежа взорвали мост, когда через него шел поезд, и Дитер Шмидт совсем взбесился. Его люди рыщут кругом, всех допрашивают и многих увели в нацистский штаб. У меня ушло почти полчаса, чтобы добраться до больницы. – Он снял шляпу и пригладил руками волосы. – Доктор Душиньская, меня дважды чуть не поймали.

Мария задумчиво кивнула.

– Люди Дитера останавливали меня несколько раз, пока я шла сюда из дома. Этот взрыв – самая смелая операция, какую до сих пор осуществило подполье. – Вздрогнув, она потерла руки. – Если партизаны и дальше будут действовать в таком духе, они добьются того, что нацисты казнят всех жителей Зофии.

– К счастью, – сказал Вайда, подходя к двери, – этот мост находится вне нашей территории, иначе он, думаю, уже казнил бы за это весь город.

В этот момент распахнулась дверь и быстро вошел совсем бледный Ян Шукальский. Мария и Пиотр молча уставились на него. Доктор Шукальский медленно снял пальто, стряхнул с него снежинки и машинально водрузил на вешалку у двери. Он пригладил волосы, глубоко вздохнул и повернулся к своим друзьям.

– Они убили собаку. Это произошло час назад. Маленькая Дьяпа…

– Ян, – произнес священник, шагнув к нему.

Но Шукальский жестом руки приказал ему молчать.

– Я ходил домой обедать и собирался вернуться в больницу. Двое из солдат Дитера Шмидта встретили меня на ступеньках моего дома. Катарина прощалась со мной у двери, и Александр был рядом с ней. Солдаты встали передо мной и спросили, куда я иду. Я не успел ответить, как один схватил меня за руку. В этот момент откуда-то выскочила маленькая Дьяпа и бросилась ему в ноги. Он… – Доктор провел ладонями по лицу. – Солдат достал оружие и выстрелил в собаку. Какой ужас! Я был ошарашен и просто застыл на месте. Александр расплакался, а второй солдат смеялся. Тот, кто убил собаку, отшвырнул ее ногой, второй… он спросил меня, не плачет ли Александр потому, что они только что убили его брата. Это все произошло, словно в кошмаре.

– Ян, сядьте, успокойтесь.

Отец Вайда выпрямился и серьезно посмотрел на Марию. При искусственном дневном свете ее лицо было очень бледным, странные тени легли на глазницы и щеки. На нем была печать ужаса.

– Шмидт знает, что мы что-то затеваем! – прошептала Мария. – Дитер Шмидт знает!

– Нет, он не знает, – тут же ответил священник, пытаясь побороть собственный страх. – Ему хочется, чтобы мы думали, будто он знает. Но оглянитесь вокруг, доктор, оглянитесь вокруг себя!

Мария покрутила затекшей шеей и удивленно посмотрела на искривленные, извивающиеся кольца лабораторного аппарата, которые переплетались, словно кружева, в игре света и теней. Однако он ей показался незнакомым, помещение приобрело какой-то зловещий, почти угрожающий вид.

– Мы одни, – прошептал священник. – Нас никто не потревожит. Если бы Шмидт что-то пронюхал, он уже был бы здесь и не без удовольствия уничтожил бы нашу лабораторию, а нас увел бы в особый подвал. Доктор, мы все еще в безопасности. Но долго так не может продолжаться.

Ян сложил руки и сжимал их до тех пор, пока не побелели пальцы.

– Должен признаться, что у меня возникали сомнения насчет эпидемии и в том, что нам удастся провернуть все это. Но теперь я считаю, что у нас нет иного выбора. Честно говоря, я начинаю подумывать, что следовало давным-давно заняться этим.

Все трое посмотрели друг на друга и кивнули в знак согласия. Мария спросила:

– Кто эти люди? Ян, кто в Зофии участвует в Сопротивлении?

– Не знаю. Они тщательно скрываются. Вряд ли их штаб находится в этом городе, но я этого не знаю.

Священник сказал глухим голосом:

– Ян, возможно, нам следует помочь им. Шукальский удивленно взглянул на своего друга.

– Что?

– Ян, они сражаются, рискуют своими жизнями и кое-чего добиваются. Быть может, для нас тоже наступила пора начать борьбу с фашистами так, как мы это умеем.

Доктор раздумывал над его словами, затем покачал головой.

– Пиотр, вряд ли это самый лучший путь. Да, они кое-чего достигают, но это лишь временный успех. В конце концов они потеряют столько же своих людей, сколько убивают нацистов. Наш путь лучше, Пиотр. Мы втроем пассивным сопротивлением добьемся успеха. Мы спасем много жизней и не прольем ни капли крови.

– Он прав, – согласилась Мария. – Взрыв мостов может на время задержать нацистов, но не остановить их. Наш путь должен быть лучше.

Отец Вайда смиренно кивнул.

Оба врача принялись за работу, и, пока текли минуты, отец Вайда внимательно наблюдал за улицей. По тротуару парами с винтовками на плечах разгуливали солдаты. Он взглянул на обоих врачей, занятых работой и подумал: «Их борьба не менее смелая и опасная, чем борьба тех, кто ведет ее на Висле. Они правы: единственный путь победить нацистов – перехитрить их».

– Все уже почти готово? – тихо спросил он. Ян кивнул. Отец Вайда покачал своей большой головой. – Ян, я все еще не понимаю, как вы думаете проделать все это. Невозможно разыграть эпидемию. Кто-то обязательно проболтается.

– Кто? Из нас троих уж точно никто не проболтается. Кеплер тоже ничего не скажет, он рискует не меньше нас. Кто проболтается?

– Кто-то из тех, кому вы сделаете прививку!

Ян Шукальский хитро улыбнулся.

– Мой друг, вы меня недооцениваете. Я не собираюсь больше никого посвящать в нашу тайну.

Брови священника взмыли вверх.

– Как вы тогда предполагаете привить тысячу людей, не сказав им, что вы делаете?

– Как ни удивительно, это самая легкая часть. А вот над тем, что случится потом, надо будет поломать голову. Пиотр, на ваш вопрос могу ответить, что мы с Марией преподнесем вакцинацию как протеиновую терапию любому, кто придет в больницу хоть с малейшим симптомом тифа. Я хочу сказать, что любой, кто придет к нам с недугом, простудой, лихорадкой, болью в спине или в ногах получит укол в рамках протеинового лечения – пациенты будут по крайней мере так считать.

– А почему именно эти люди?

– Чтобы позднее, когда пробы крови уйдут в Центральную лабораторию Варшавы, я смог доказать, что пациенты с самого начала пришли ко мне с симптомами тифа. Вы следите за моей мыслью? Допустим, ко мне придет человек, и пожалуется на головную боль. Я сообщу, что у него тиф, и сделаю укол, заявив, что это протеиновая терапия. Через семь дней я возьму у него обычную пробу крови, которую отправлю в Центральную лабораторию. Так вот, если наша вакцина сработает, лабораторный анализ крови этого человека будет положительным, а это означает, что он болен тифом. Хотя пациент сам ни о чем не догадается, специалисты в Варшаве внесут его в список больных тифом. А я с помощью своих записей смогу доказать, что он явился ко мне с симптомами этой болезни.