Прочитайте телеграмму № 141, а затем сразу № 142. Впечатляет. Произвели они впечатление и на черноморских матросов, поэтому их чтение сопровождалось громкими возгласами негодования. Однако для оглашения текста третьей, секретной телеграммы духа у ленинского эмиссара не хватило. Тогда командующий флотом Тихменев заявил собравшимся матросам, что комиссар не прочитал еще одной телеграммы, по его мнению — самой важной. Сильно растерявшись, Глебов-Авилов попытался что-то пролепетать о секретности и несвоевременности такого объявления. В ответ на это Тихменев взял третью ленинскую депешу и прочитал ее собранию. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Простым красным матросам было не понять столь «высокой политики», для них дело попахивало откровенным предательством. Было очевидно, что, пытаясь утопить флот, Ленин снимает с себя всякую ответственность и при желании даже может объявить их самих «вне закона»: причем за любые действия, так как отдано два взаимоисключающих приказа. Теперь заставить моряков потопить свои корабли практически невозможно. Напротив, значительная часть экипажей, как и балтийцы, выразила решимость дать бой и только после этого уничтожить корабли, как и подобает русским морякам, как это сделали герои Цусимы и «Варяга».

Для Ленина это равносильно смерти. По его личному распоряжению в Новороссийск отправляется Федор Раскольников, получивший особые полномочия и единственный приказ: во что бы то ни стало потопить флот.[252]Снова моряки стоят перед выбором: либо уничтожить корабли в Новороссийске, либо отдать их созданному германцами «украинскому государству», которое существует только на бумаге и через шесть месяцев исчезнет вместе с немецкой военной мощью. Ультиматум Германии истекает 19 июня 1918 года. 18 июня в пять утра в Новороссийск все-таки прибывает товарищ Раскольников. Те, кто хотел спасти корабли, уже уплыли: 17 июня 1918 года капитан Тихменев фактически уговаривает уйти в Севастополь дредноут «Воля», вспомогательный крейсер «Троян» и семь миноносцев. Вслед уходящим кораблям на «самом большевистском» эсминце «Керчь» раздается сигнал: «Судам, идущим в Севастополь: позор изменникам России».[253]

Команды оставшихся судов хорошо «обработаны». Раскольников быстро и решительно организует затопление части флота. Один за другим уходят на дно 14 боевых кораблей, среди них дредноут «Свободная Россия». Позднее будут потоплены еще и 25 коммерческих пароходов. А в Москве получают лаконичный отчет-телеграмму Раскольникова о проделанной работе: «Приехав в Новороссийск... взорвал на внешнем рейде все находившиеся... к моему приезду суда». Так случилась вторая трагедия русского Черноморского флота. Она произошла не в Крыму, но история связала эти места и события неразрывной цепью событий и следствий. Но вернемся на полуостров, на котором хозяйничали немцы — их время неумолимо уходило по мере того, как немецкая армия терпела неудачи на фронтах Первой мировой войны. Правительство, которое пришло к власти после начала революции в Германии и ее капитуляции, возглавил человек с удивительно подходящей для полуострова фамилией — Соломон Самойлович Крым.[254]Новое руководство Крыма выпускает декларацию, в которой говорит о поддержке белой деникинской Добровольческой армии и ее борьбе за восстановление «Единой и Неделимой»:

«Единая Россия мыслится правительством не в виде прежней России, бюрократической и централизованной, основанной на угнетении отдельных народностей, но в виде свободного демократического государства, в котором всем народностям будет предоставлено право культурного самоопределения. Вместе с тем правительство убеждено, что обеспечение благополучия и процветание всех народов, населяющих Россию, ни в коем случае не может быть построено на отрицании единой России, на ее ослаблении и на стремлении к отторжению от нее. В настоящее время наибольшей угрозой восстановлению нормальной жизни в Крыму, как и во всей России, являются те разлагающие силы анархии, которые довели нашу родину и наш край до теперешнего бедственного положения. Правительство призывает все население помочь ему в его борьбе с этими злейшими врагами права и свободы. В этой борьбе правительство не остановится перед самыми решительными мерами и воспользуется как всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, так и готовой ему содействовать военной силой...»[255]

В конце осени 1918 года в Ялту прибывает первый посланный Деникиным отряд. Генерал Деникин при этом требует от командира дивизии генерал-майора А. В. Корвин-Круковского не вмешиваться во внутренние дела Крыма: «Русская государственность, русская армия, подчинение мне. Всемерное содействие Крымскому правительству в борьбе с большевиками. Полное невмешательство во внутренние дела Крыма и в борьбу вокруг власти».[256]Хорошие военные очень часто являются плохими политиками. К сожалению, белогвардейцы все еще продолжают считать англичан и французов союзниками, даже не осознавая, как тайные рычаги иностранного влияния именно «союзников» помогли разрушить Российскую империю. Поэтому Деникин приглашает «союзников» в Крым и ждет их появления, надеясь получить от них помощь в борьбе с большевиками. Эскадра из 22 кораблей Антанты прибывает в Севастопольскую бухту 26 ноября 1918 года ровно в полдень. Кажется, что Крым становится глубоким тылом, и вихри Гражданской войны теперь минуют его. Но никакой поддержки Белая армия от прихода союзников не получает. Они не воюют против большевиков и активно мешают это делать белым. Так, ими всячески тормозилось формирование Крымско-Азовской добровольческой армии, а когда Деникин решил перенести Ставку из Екатеринодара (Краснодара) в Севастополь, «союзники» категорически воспротивились этому решению.