Что касается Тома, то он не проявлял никакого раскаяния в своем предательстве и обмане. Правда, он на время оставил всякие попытки поговорить с Каролиной или хотя бы привлечь ее внимание, но в этом не было ничего нового. Просто одна из его вероломных штучек. Потом, во время одного из уроков, Гай заметил общение этой пары.

Каролина уронила мел и, прежде чем Гай успел что-либо предпринять, наклонилась и пошарила под столом.

Корабль качнуло, и мел покатился по палубе к Тому, который поднял его и с галантным поклоном протянул ей, в то же время воспользовавшись возможностью заглянуть в вырез ее платья.

Каролина, глядя лукаво, повернулась так, что ее не мог видеть мастер Уэлш, и показала Тому язык. Это был не детский жест, он предлагал и приглашал, он был насыщен чувственным подтекстом.

Том усмехнулся и подмигнул, Каролина зарделась, а Гая словно ударили кулаком в лицо.

Остаток дня он думал об этом, но нашел лишь один способ показать Каролине, как она его обидела, как уничтожила его веру в нее и сломала ему жизнь. Он без разрешения пересел на другое место в классной комнате. На следующий день он без объяснений покинул свое место рядом с Каролиной, выбрав низкий неудобный стул в углу подальше от нее.

Эта тактика принесла непредвиденные и нежелательные плоды.

Мастер Уэлш сразу заметил перемену в классе и посмотрел на Гая.

— Почему вы пересели?

— Мне здесь удобней, — мрачно ответил Гай, не глядя на него или на Каролину.

— В таком случае, — Уэлш посмотрел на Тома, — думаю, будет лучше, если рядом с мисс Каролиной сядет Том. Тогда я смогу все время видеть его.

Тому не понадобилось второе приглашение, и остаток утра Гай вынужден был наблюдать игру этих двоих. Глядя на грифельную доску, Том под столом незаметно подвинул ногу в большом башмаке с деревянной подошвой и коснулся элегантной атласной туфельки девушки.

Каролина улыбнулась, словно прочла что-то забавное, но и не подумала отстраниться.

Немного погодя Том что-то написал на доске и, когда Уэлш занялся арифметической задачей Дориана, повернул доску так, чтобы Каролина смогла прочесть. Каролина покосилась на надпись, покраснела и мотнула головой, словно в досаде, но ее глаза танцевали. Потом она что-то написала на своей доске и дала Тому прочесть. Он осклабился, как мужлан. Да он и есть мужлан, подумал Гай.

Гая пожирали гнев и ревность, но он был бессилен. Он вынужден был смотреть, как они флиртуют, дразнят друг друга, и ненависть кипела в нем. Наконец он почувствовал, что больше не выдержит. Его преследовали жуткие картины, которые он подсмотрел в пороховом погребе.

Фигура отца заслонила от него большую часть ужаса той ночи, да и освещение было слабым, но перед его глазами все время вставало ее белое тело, его мягкие округлости. Гай одновременно ненавидел Каролину и тосковал по ней. Потом он видел брата и его отвратительные деяния, осквернявшие эти чистые, прекрасные формы.

Том был как свинья, как грязный боров, чавкающий и фыркающий у кормушки. Гай пытался найти самые страшные слова, чтобы выразить свое отвращение, но они не могли выразить его чувств. «Я ненавижу его, — свирепо думал он. А потом: — Я его убью».

При этой мысли он ощутил укол вины, но почти сразу вину сменила свирепая радость.

«Да. Я убью его». Теперь для него это единственный возможный путь.

И Гай стал искать случая. На следующий день в полдень он прогуливался по палубе с мистером Битти, а вахтенные офицеры, в том числе отец и Том, с помощью своих бэкстафов замеряли положение солнца.

Мистер Битти подробно объяснял, как Компания ведет свои дела на Востоке.

— У нас две фактории на Карнатическом побережье. Вы знаете, где это, Кортни?

— Да, сэр. — Гай прочитал гору книг и документов, которые дал ему мистер Битти. — Карнатик — это территория на юго-востоке Индии, между Восточными Гатами и Коромандельским берегом. Один из богатейших торговых районов Индии, — послушно процитировал он.

Мистер Битти кивнул:

— Вижу, вы ответственно относитесь к своим обязанностям.

Гай пытался следить за разговором, но его внимание все время привлекали люди на юте. Он видел, как офицеры разговаривали, глядя на навигационную доску, затем Том написал что-то на своей доске и показал результат отцу.

— Отличная работа, парень. Прикажу отметить на карте.

Голос отца был слышен, несмотря на ветер. Эта похвала резанула Гая и укрепила его решимость осуществить свой план.

Отец в последний раз обошел палубу, поглядывая на паруса и на курс на нактоузе. Внушительная фигура: высокий, с широкими плечами, с красивым обветренным лицом и густыми черными волосами, забранными сзади в конский хвост. При мысли о разговоре с отцом Гай испытывал страх. Наконец Хэл передал палубу вахтенному офицеру и спустился по трапу в свою каюту.

— Сэр, — повернулся Гай к мистеру Битти. — Прошу меня извинить. Мне нужно обсудить с отцом кое-что очень важное.

— Конечно. — Мистер Битти жестом отпустил его. — Я буду здесь, когда вы вернетесь. Тогда и продолжим нашу беседу. Я нахожу ее очень интересной.

Гай постучал в дверь каюты на корме и, услышав голос отца: «Войдите», открыл ее. Отец поднял голову от судового журнала, в котором записывал положение в полдень; перо в его руке еще нависало над страницей.

— Да, парень, в чем дело?

Гай набрал в грудь побольше воздуха.

— Я хочу вызвать Тома на дуэль.

Хэл аккуратно опустил перо в чернильницу и задумчиво потер подбородок, прежде чем снова посмотрел на сына.

— Почему?

— Ты знаешь, отец, ты там был. Это так отвратительно, что я не могу заставить себя говорить об этом, но Том нанес глубокое оскорбление мисс Каролине.

— Ага! — сказал Хэл. — Так вот оно что.

Молча глядя на Гая, он думал: «Если эта маленькая шлюха восприняла то, что ее уложили на спину, как оскорбление, она очень своеобразно выражала это». А вслух спросил:

— Кто она для тебя?

— Я люблю ее, отец, — ответил Гай с простым достоинством, которое тронуло Хэла. Он сдержал улыбку, уже готовую появиться на губах.

— А леди известно о твоих чувствах?

— Не знаю, — ответил Гай.

— Ты не объяснился? Ты не обручен? Ты не просил у мистера Битти руки его дочери?

Голос Гая дрогнул.

— Нет, отец, еще нет. Мне только семнадцать и…

— Боюсь, ты несколько запоздал с объяснениями. — Хэл говорил мягко, он хорошо помнил боль первой любви. — Что в данных обстоятельствах, пожалуй, даже к лучшему.

— Не понимаю вас, сэр.

Гай напряженно распрямился.

«Теперь придется объясняться с этим маленьким занудой», — с тайной улыбкой подумал Хэл.