Людская река обмелела, пока не пересохла почти полностью. Лишь отдельные капли проспавших конечную станцию пассажиров стекали нехотя по обнажившемуся дну перрона. Женя опустил вниз букет и поплелся к торговкам, продающим на привокзальной площади цветы.

– Ну, что? Опять мимо кассы? – спросила толстая цветочница, узнавая своего клиента. – Ну, давай, давай. Пусть еще здесь постоит. Мне не жалко. Не боись, второй раз не продам. Когда следующий-то?

– Теперь не скоро. Только в семнадцать ноль восемь.

– Ну, поезжай домой. Небось, не емши со вчерашнего дня? Чего столько времени ошиваться-то.

Женя пробурчал невнятные слова благодарности, отдал букет, который торговка поставила в отдельную гильзу, и отошел прочь.

Приперронное пространство очистилось и от встречающих, и от приехавших. Одинокий парень без особых вещей топтался в нерешительности. То ли он ожидал, что его встретят, то ли, подобно Женьке, сам кого-то не дождался. Он сунулся к одному, другому с какой-то бумажкой, но все только отмахивались от него, даже не притормаживая на бегу. Затем он заметил шатающегося без цели Женю и решительно направился к нему.

– Слушай. Я совсем не представляю, где это. – Он протянул Женьке смятую записку с нацарапанным адресом.

Женя, занятый своими невеселыми размышлениями, не глядя, посоветовал:

– Вон, перед вокзалом возьми такси или частника. Они довезут.

Паренек похлопал себя по карману:

– Не настолько богат.

Женя взял в руки клетчатый, вырванный из тетради листок. Места были до боли знакомые, и он подробно под запись продиктовал все станции метро и даже номера автобусов. Парень был счастлив и, забыв поблагодарить, побежал ко входу в подземку. По дороге он остановился возле толстой продавщицы цветов, купил три невысоких розы, потом порылся в карманах и добавил до пяти. Женя смотрел ему вслед, пока он не смешался со спешащими даже в субботу согражданами.

Женька попытался вспомнить, на каких мыслях поймал его приезжий парнишка, но тот почему-то никак не выходил у него из головы. Ну, парень как парень. Ничего в нем особенного. Подсознательная реакция была вызвана чем-то иным. Но чем?

Женя, перед этим метрономно вымерявший мостовую, остановился на полушаге, замер, слушая себя и не веря в невероятное, и несмотря на всю абсурдность идеи, а может быть, уверовав вдруг именно благодаря ее абсурдности, стремглав пустился бежать. Он выскочил на площадь Трех вокзалов, огляделся, вытащил взглядом «жигуленка», несмело поджидавшего в сторонке седока, и кинулся прямиком к нему.

У подъезда длинного кирпичного дома «жигуленок» резко затормозил, проскрипев железисто стертыми колодками. Женя хлопнул подчиняющейся лишь грубой физической силе дверцей машины, но, оказавшись на воле, спешить напрочь перестал. Либо он успел, либо опоздал. Больше можно было не торопиться. Правда, оставался еще третий вариант. В тысячу раз более вероятный, чем первые два: что посетившая его на вокзале идея – полный бред. И тем не менее…

…Женя спустился вновь к первому этажу и уселся на подоконник, откуда неплохо просматривались подходы к подъезду. Он, конечно, зря так спешил. Проехал по дороге автобус. Следом второй.

Он появился в рамке оконного проема с букетом из пяти красных роз. Сначала он проскочил дальше, до следующего подъезда, но, определив свою ошибку, вернулся назад. Женька вскочил и, в два прыжка преодолев несколько последних ступенек, оказался у входной двери.

Приезжий успел только протянуть руку к домофону, когда волшебным образом дверь распахнулась сама. Он посторонился, давая дорогу выходящему из дома, но его самого явно пропускали первого. Может, у московских так принято – гость пожал плечами и, буркнув себе под нос: «Мерси», нырнул внутрь. Дверь за спиной смачно шмякнула.

– Ее… здесь… нет, – делая ударение на каждом слове, произнес Женя у него за спиной.

Парень резко обернулся, но в полутьме подъезда осознание ситуации пришло к нему не сразу. Пауза позволила Женьке оценить противника. Пять ярких полувскрытых роз, зажатые в правой руке. Небольшая спортивная сумка через плечо. Явное непонимание во взгляде. Ни нервозности, ни беспокойства. Только немое удивление. Женя вышел на свет. По пробежавшей по лицу парнишки усмешке стало понятно, что он, наконец, признал своего вокзального «первого встречного».

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Ее на самом деле здесь нет, – упрямо повторил Женька.

Он обошел гостя и поднялся на пару ступенек. Теперь Женя стал немного выше соперника. Тот, видимо, воспринял это как угрозу, потому что на всякий случай переложил букет в левую руку, а сумку забросил подальше за спину:

– Вот я это и проверю. Если ее нет, то почему ты так боишься, что я попаду к ней в дом?

Один из двух подъездных лифтов подал робкие признаки жизни и откуда-то с вершины дома снизошел к его подножью.

Заезжий помог застрявшей в кабине полной мамаше преклонного, как показалось обоим мальчишкам, возраста (лет тридцати) развернуться с детской коляской, и та в благодарность подсказала ему, что искомая 188-я квартира находится на четвертом этаже. Отрезанный неуклюжей водительницей коляски от неприятеля, парень шмыгнул в кабину, захлопывая с ходу за собой двери. Но мгновением раньше Женька сорвался с места. Он не бежал вверх по лестнице – он взлетел, казалось, не отталкиваясь от ступенек, лишь перехватывая руками в огромных прыжках колченогие перила.

Прежде чем вылупиться вновь из лифта, пассажиру надо было вручную вскрыть двойную скорлупу совсем не автоматических дверей. Если внутренняя не составила проблем, то внешняя лишь чуть дрогнула, но не поддалась. Парнишка надавил что есть силы, ударил плечом, но с тем же нулевым эффектом. Заточенный в яйце лифта, он видел через длинную стеклянную амбразуру окошка стоящего снаружи Женьку, тяжело безостановочно дышащего, но не понимал, что случилось с заклинившей вдруг дверцей. Женька уперся кроссовкой в угол двери, и сдвинуть ее теперь смог бы разве что домкрат. Признав, наконец, тщетность своих попыток, парень привалился спиной к зеркалу задней стенки и скрестил на груди руки:

– Ну, чудесно. И что дальше?

– Мы с тобой не договорили. Маша уехала из Питера, чтобы не видеть тебя. Я не хочу, чтобы ты вновь появлялся в ее жизни. Зачем ты приехал? Она тебя не звала.

– А может, я должен попросить у нее прощения.

– Напиши письмо.

– Письмо… Какой прок от писем, если ты не видишь ее глаз.

Он хотел добавить еще что-то, но промолчал.

– Уезжай. Тебе здесь нечего делать. Тебя здесь никто не ждет.

– Сначала я увижу ее.

– Я сказал: ее здесь нет.

– Ничего, тогда я подожду.

– В лифте?

– Значит, в лифте.

– Что ж, подождем вместе.

– Ты же не сможешь держать меня здесь вечно.