Просто не дальновидный он.

"Наверное ты права. От этого мне и страшно"

— Слав…

— Да спокойно Артур. Спокойно. Буря стихнет и мы пойдём дальше на запад.

Буря стихла почти через восемь часов, когда ребята стало совсем невмоготу сидеть. Даже Льву удалось пару часов поспать. Это был тонкий сон, заполненный кривыми образами, что сменялся ужасно медленной частью, где вы пытаетесь бежать, но идите не быстрее улитки.

Небольшой отдых от жары, пошёл им на пользу. Двигались они уже поактивнее. Солнца Льву показались уже не такими смертоносными и противными, однако он еле шевелил ногами идя в самом конце группы.

Положение было следующим. Андрей отделился от группы Тагира. Сейчас он чувствовал себя будто проснулся после долгого сна, почему то все стало ярким. Причем произошло это неожиданно для всех. Тагир захотел его прогнать, это чувствовалось с тех пор, как они спустились в пустыню, непонятно почему, но Андрей лишь согласился и ушёл не попрощавшись. Лже аристократ стал кирпичного цвета, когда понял, что эту ситуацию решил не он один. С тех пор их не видели рядом (насколько это возможно рядом).

Юле стало лучше после того, как она осознала, что Слава пережил подобный случай. Когда видишь кого-то, кто справляется с похожими проблемами появляется уверенность, что и так сможешь. Либо ты Лев и желаешь, чтобы он свернул обе ноги на железнодорожном пути прям перед поездом.

Тагир перестал пытаться получить власть, после случая с деревом. Однако возможно он вскоре был готов восстановить свои попытки, если они выберутся.

Гаврила сдружился с Федей. И вправду было много общего: суеверный дуэт безразличных к трудностям котов. К тому же оба бесили Сашу, не нарочно, просто так вышло. Если на то пошло, его вообще раздражали почти все, кроме Льва, Славы, и Юли. Даже Гриша переодически попадал в его немилость. Хотя это обыденно для братьев.

Очередной день проведённый в пустыне кончался. Ребята уселись чтобы доесть остатки еды. Больше ее нет. С этого момента их шансы будут таить втройне. Если через неделю они не дойдут до цели, до останутся на распоряжение песка.

Лев грыз каменную булку, вспоминая свой утренний разговор. Он продолжал чувствовать слабую симпатию к Славе и жалел об этом. Идеал, не имеет зависимостей, а друзья это слабость, это зависимость. Они могут тянуть тебя на дно, как якорь. А это противоречит всему. Идеал это остров, независимый ото всех по середине моря. Все те, кто к нему приближаются это лишь встречные или готовые на обмен вещей или наивные дураки, которые хотят тебе помочь. Это вредное чувство.

Гаврила грыз булку рядом, получалось это на удивление проще чем Льву. Хлеб мягче? Навряд ли, они же из одной деревенской печки. Он уже расправился со своим куском, когда Лев не съел и половины. Гаврила уже ел глазами долю Льва. Тот заметив это замер и на секунду вцепился в булку ещё сильнее. Однако потом разжал. Ему кусок хлеба был не по зубам. Да и есть ему почему-то не хотелось. Выбрасывать жалко, посчитал он и отдал Гавриле сухарь.

— А как же ты? — спросил он принимая подарок.

— Я скорее зубы сломаю, чем съем это. Бери. Считай подарок перед новым годом. Если мы до него доживём.

— Ну так не пойдёт. — он попытался сломать каменный кусок хлеба на пополам.

— Оставь себе — сказал рыжий и лег на остывающий песок.

Гаврила держал булку, с той же озадаченностью, что обезьяна держит очки. Но потом всё таки принялся грызть камушек, который был хлебом.

— Вкус детства— саркастично сказал рыжий ухмыльнувшись.

— Да. Не в первые такие ем. Отец зарабатывал мало на нас всех, а когда мать умерла, он был готов спиться, но состояние не позволило. По этому не смог. — он снова вцепился грязными клыками в сухарик. Клыки у него всегда были грязные, но сейчас на фоне остальных он не выделялся. Чистоплотностью он не выделялся, однако свиньёй его назвать нельзя было. Хотя умом он не блистал. Не пил из за бедности? Из за желание выпить некоторые детей продают. Тут что-то другое. Затем Гаврила поморщился. Лев подумал, наконец-то до него дошёл сарказм, но нет. — а в целом, я не жалуюсь. Детство было хорошим.

— Чего хорошего, судя по твоим рассказам…

— Да нет, нормально— перебил он его— единственное жалею, что так и не попробовал этого торта́.

— Какого?

— Любого. Это одна из мечт, по типу увидеть слона с его длинным носом. Может быть после войны, я пойду на завод запчастей, где платят аж двенадцать Саидов в неделю и смогу купить его себе. — на последних словах он все таки поглотил хлеб.

— Ну что ты. — Льву стало немного не по себе. Все стали такими открытыми из за чувства надвигающейся кончины? — если мы отсюда выйдем живым, я сам тебе куплю торт.

"Все равно Вероятность этого один к миллиону."

— Правда!?

— Конечно. Я же не вру.

— Ну тогда я тебя половину…

— Забирай себе весь. — от такой щедрости Гаврила остолбенел. Лев еле сдерживал смех. Даже не верится, что он повёлся. — Гаврила?

— Я выживу. — прошептал он и замолчал. — Фееедь!

Федя сидел не так уж далеко, чтобы кричать.

— Что Гаврила? — спросил он складывая ноги по-турецки. Такая уж у него была привычка.

— Артур обещал купить мне торт после войны. Ты же со мной будешь?

— Конечно буду.

— Но только после войны. — шуточно-серьезным тоном произнес Лев, будто он отчитывал ученика.

— Хорошо…

Лев даже не пожалел улыбки на это. Федя немного не понимающе посмотрел на него. Потом понял шутку, неодобрительно сщурился, но все же промолчал.

Шутки над Гаврилой, Лев воспринимал как невинную проказу, в конце концов их могут просто развести по разные полки и они больше друг друга не увидят. Обычная шутка.

Саша смотрел на запад. По правую руку от него лежал Слава, что смотрел на куда-то далеко на небо, будто лежал он не в пустыне, а на соседском лугу.

— Саш. — угрюмо спросил он.

— Чего Слав.

— А что с нами будет, если мы все таки спасёмся?

— Ты серьёзно?

— Я не про, то куда отправят. Не знаешь, может нас наградят или убьют на месте.

— Зачем им это?

— Без понятия. Я просто не хочу слушать тишину уже. Говорить, кроме как не о нашем положение никто не в духе. Да и честно говоря, цивилизация кажется такой далёкой мне сейчас. Не верится, что где то стоят многоэтажные здания или летают самолёты. Вот и сейчас глядя на голубизну неба,