Старые компании, как правило, пытаются сделать все возможное, что в их силах, чтобы отложить день признания новой технологии. Их самая большая проблема заключается в том, что им необходимо нести двойное бремя – с одной стороны, поддерживать устаревающую технологию и ту бизнес-модель, которая выстроена вокруг нее, а с другой стороны, экспериментировать, придумывать и переходить на новые модели. Тем временем технологические «подрывники» не обременены двойной ношей. Для них все постоянно меняется и стоит относительно недорого{144}. И в то время как традиционные компании пытаются придать всеобъемлющему их хаосу смысл, «подрывники» агрессивно продвигаются вперед, неся с собой ветры и волны турбулентности.

Еще один источник турбулентности – расцвет других стран, завоевывающих политическую и экономическую власть там, где до недавнего времени Соединенные Штаты были несомненным лидером. Книга Фарида Закарии «Постамериканский мир и подъем остальных»{145} рассказывает о начале процветания развивающихся рынков, особенно стран БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), а также Индонезии, Турции и всех стран Ближнего Востока. Расцвет Европы достиг своего пика в XVI веке, Соединенные Штаты преуспели в XX веке, ну а XXI век станет триумфом для Азии.

Постепенно растет число конкурентов из развивающихся рынков. Уже зарекомендовавшим себя западным международным корпорациям придется столкнуться с все большим количеством новых международных компаний из развивающихся стран{146}. Процесс перераспределения денег и власти – от США и Европы в индустриализованные страны Азии и другие богатые ресурсами развивающиеся государства – начался уже очень давно. Вскоре они без проблем оплатят себе дорогу в список Fortune Global 500, купив лидирующие западные компании. И это будут прекрасные приобретения – с опытными международными и национальными командами и их всемирно известными брендами.

Компании развивающегося рынка, такие как Petrobras InBev в Бразилии, «Газпром» и «Северсталь» в России, Reliance и Tata в Индии и Lenovo, Haier, Alibaba и Huawei в Китае, будут обеспечивать высокую турбулентность и непредсказуемость. Они растут с огромной скоростью. Скорость, с которой они будут приобретать западные корпорации, также будет расти, так как мировая рецессия негативнее отразится на компаниях Америки и Европы, чем на предприятиях других стран. Действительно, в 2008 году в рейтинге Fortune Global 500 было представлено 62 компании из развивающихся стран, большинство из БРИК, и это в два раза больше, чем в 2003 году. Таким образом, можно судить о высочайшем темпе их роста. Если учитывать их современную скорость, то через 10 лет в списке Fortune Global 500 развивающиеся страны будут представлять уже одну треть компаний{147}. Пока самые высокие прибыли в Европе и Америке, эти амбициозные и агрессивные фирмы будут делать все возможное, чтобы победить конкурентов из развитых и развивающихся стран.

Гиперконкуренция появляется тогда, когда технологии и предложения настолько новые, что стандарты и правила постоянно меняются, а конкурентные преимущества кратковременны. Она характеризуется интенсивными и быстрыми действиями, совершая которые конкуренты пытаются завоевать новые преимущества для себя и уничтожить преимущества соперника. Компании процветают, если им удается внезапно удивить потребителя интересным или более дешевым продуктом или удовлетворить потребности какой-то отдельной группы покупателей. Исчезающие торговые барьеры способствуют структурному дисбалансу и банкротству промышленных лидеров{148}.

Ричард Д'Авени, профессор стратегического менеджмента в Школе бизнеса Эдварда Така Дартмутского колледжа и автор книги «Гиперконкуренция: управление динамикой стратегического маневрирования» (Hypercompetition: Managing the Dynamics of Strategic Maneuvering), считает, что конкурентное преимущество больше не является качеством, приобретенным однажды и навсегда{149}. Такое преимущество постоянно создается, разрушается, уничтожается и воссоздается вновь через стратегическое маневрирование теми компаниями, которые врываются на рынок и ведут себя так, будто барьеров для входа не существует. Единственный способ победить сегодня на рынке – это уничтожить рыночные преимущества своих конкурентов, сделать их устаревшими{150}.

В гиперконкурентной среде прибыль будет ниже для компаний, если им не удастся создать что-то новое до того, как их старый продукт станет невостребованным, особенно если их дорогие и переоцененные стратегии не позволят им достаточно быстро адаптироваться и принять новый тип поведения.

Увеличение числа суверенных инвестиционных фондов означает, что большие объемы капитала могут быстрее перемещаться в новые области из областей скопления средств, тем самым создавая новый источник турбулентности. Суверенный инвестиционный фонд – это собрание акций, облигаций, собственности, ценных металлов и других финансовых инструментов. Такие фонды существуют уже десятилетия, однако их роль по-настоящему возросла с 2000 года. Некоторые из них находятся просто во владении центральных банков, собирающих средства в рамках управления национальной банковской системой. Этот тип фонда, как правило, обладает важнейшим экономическим и фискальным значением. Другие суверенные фонды могут представлять собой просто собрание сбережений государства, которые были предоставлены ему различными организациями{151}. Самые крупные суверенные инвестиционные фонды – это Суверенный фонд Абу-Даби (Abu Dhabi Investment Authority), Государственный пенсионный фонд Норвегии (Norway Government Pension Fund), Суверенный фонд Саудовской Аравии (Saudi Arabia AMA Foreign Holdings), Сингапурский государственный инвестиционный фонд (Singapore Investment Corporation), Государственное управление валютного контроля КНР (State Administration of Foreign Exchange, SAFE), Суверенный фонд Кувейта (Kuwait Investment Authority), Китайская инвестиционная корпорация (China Investment Corporation, CIC), Фонд национального благосостояния России (ФНБ), Суверенный фонд Гонконга (Hong Kong Monetary Authority) и инвесткомпания Singapore Temasek Holdings{152}.