Он лег, положил морду на скрещенные лапы и продолжал мрачно смотреть на меня.

— Мне плевать на то, какой ты клевый, ясно тебе? Между нами все кончено!

Женщина, работавшая в соседнем дворе, тревожно взглянула на меня. Я повернулась к лису спиной, села в машину и поехала домой.

Все же по дороге я не могла избавиться от чувства облегчения при мысли о том, что Кийо выжил. Честно сказать, я не знала, удастся ли ему это. Пусть он мог быть и сильным, и злобным, но Эзон метал в него огонь. Интересно, Кийо просто сбежал или ему удалось убить короля? И что стало с Жасмин?

К тому времени как я вернулась, Тима еще не было. Я решила, что не желаю сегодня выходить из дома и изображать полезную деятельность. Мне хотелось засесть в сауне, надеть пижаму, потом посмотреть какую-нибудь чушь по телику, поедая «Милки вэй». Этот план казался мне хорошим во всех отношениях, и я принялась его осуществлять.

Через двадцать минут я сидела, окутанная горячим паром. Жар сауны прекрасно расслаблял мышцы. При этом мне становилось понятно, как сильно им досталось. Хорошо хоть я выбралась живой. Это настоящее чудо, с учетом того, в какой ужас превратилась прошлая ночь.

Мне хотелось поменьше думать обо всем этом и о маме с Роландом, но удержаться было сложно. Я все еще хотела верить, точнее, надеяться на то, что это ошибка, в конце концов, просто сплетня! Конечно, я сомневалась в том, что мои родители стали бы сочинять. Но где пробы ДНК, фотографии или еще какие-нибудь улики? У меня не было ничего осязаемого, такого, что можно увидеть и поверить.

Кроме воспоминаний, тех самых, которые Роланд скрыл от меня. Гипноз — иное состояние подсознания — в нашей среде практиковался нечасто. Шаманы, которые были религиозными лидерами и целителями, использовали сходные техники на своих последователях и пациентах, чтобы исцелять тело и разум. Но такие «шаманы-фрилансеры», как мы с Роландом, в гипнозе особо не нуждались. Наши контакты с миром духов часто оказывались куда более непосредственными и осязаемыми. Мне доводилось присутствовать при лечении кое-кого, при возвращении души, так что основы я знала.

Я прислонила голову к стене, закрыла глаза и подумала о луне, изображенной на моей спине. Селена была связью с Землей, якорем, притягивавшим мои тело, душу и разум к этому миру. Я сосредоточилась на ее образе и значении, потом медленно освободила сознание, но вместо того, чтобы выскользнуть в другую реальность, обратилась внутрь, в глубь себя, к потайным уголкам бессознательного. Скорее всего, это произошло быстро, но в подобном состоянии мне казалось, что время тянется до боли медленно. Я исследовала эти закоулки, воспоминания и скрытые факты. Все, что делало меня Эжени Маркхэм. Я сосредоточилась на образе молнии и надеялась, что она притянет мое внимание. Воспоминание об ударе молнией никак не могло прятаться вечно.

Вот оно, еле уловимое ощущение.

Я погружалась в память, пыталась ухватиться за него и за воспоминание, связанное с ним. Это было нелегко. Образ ускользал, словно рыба. Каждый раз, когда я думала, что поймала, он уворачивался. Роланд постарался на славу. Я ожесточенно сражалась с наслоениями подсознания, путалась и сопротивлялась, пока не проснулась в своей постели.

Но это была не та постель, что находилась у меня дома, а другая — маленькая детская кроватка, накрытая розовым стеганым одеялом. Я лежала в ней и смотрела в потолок, облепленный пластиковыми звездочками, в точности такими же, как у меня взрослой. Была полночь, не спалось. Значит, уже тогда я мучилась бессонницей, как и теперь. Однако на этот раз все было иначе. Что-то еще помимо моего неугомонного разума нe давало мне уснуть. Где-то снаружи раздавался голос, зовущий меня. И этому зову противиться было невозможно.

Я выбралась из кровати, сунула ноги в грязноватые тапки, набросила поверх пижамы легкую куртку и вышла в коридор. Дверь в спальню родителей была прикрыта. Я тихонечко прошла мимо нее, спустилась по лестнице и вышла из дома.

Стоял самый разгар лета, и уличный воздух хранил дневное тепло. Днем температура достигала сорока градусов, но даже сейчас, ночью, она не опускалась ниже двадцати пяти. Я шла по тихим окрестным улочкам, мимо знакомых домов и машин. С каждым шагом зов становился все сильнее. Я шла, передвигая ноги против собственной воли. Он увел меня с улицы, прочь из нашего района и даже из маленького пригорода, где мы жили. Я шла, минуя большие трассы, ступая по тропам, о которых не подозревала.

Наконец спустя почти два часа я остановилась, не зная, где оказалась. Ясно, что в пустыне. Она лежала вокруг, да еще виднелись горы, соседствовавшие с Тусоном. Отсюда они казались выше, чем из дома, значит, я, скорее всего, шла на север.

Больше особых примет тут не было. Повсюду, словно бдительные безмолвные часовые, торчали кактусы — сагуары и опунции.

Внезапно я ощутила в воздухе какой-то разряд. Рядом со мной кто-то возник. Я повернулась и увидела мужчину, стоявшего и наблюдавшего за мной. Он был значительно выше меня двенадцатилетней. Как ни старалась, я не могла рассмотреть его лица. Он был просто темной фигурой, переполненной силой.

— Эжени!

Я сделала три шага назад, но он протянул ко мне руки.

— Эжени!..

Я стряхнула оцепенение, которое привело меня сюда, и с отчаянием поняла, что нужно бежать домой, и чем быстрее, тем лучше. Но я не знала, куда бежать. Тропы, по которым я шла сюда, были едва различимы. Так что я попятилась назад, но человек все приближался, манил к себе. Я запнулась за что-то, упала, не сводя с него глаз, попыталась подняться на ноги, но он встал надо мной. Я смогла различить корону, венчавшую его размытые черты. Она переливалась пурпуром и серебром.

— Иди сюда, — велел он и протянул руку, чтобы помочь мне встать. — Пора.

Я оказалась в западне, беспомощная, загнанная, бессильная. Впервые за свою недолгую жизнь я чувствовала подобное отчаяние. Оно вызывало ужас. В тот самый миг я поклялась, что сделаю все, чтобы никогда больше не испытывать такой беспомощности, если, конечно, выживу. Его рука дотронулась до моего плеча, и я закричала. В этот момент какая-то часть души выскользнула за пределы моего тела и вцепилась в силу, окружавшую нас…

Я моргнула.

В сауне клубился пар, на меня накатило головокружение. Я слишком долго засиделась здесь, чудо, что не потеряла сознания. Я встала, схватилась за стену и закрыла глаза. Сердце заходилось от увиденного мною. Я окончательно убедилась в том, что все это правда.

Я стопроцентно знала, что черный человек был королем Бурь, моим отцом. Я нутром это чувствовала.

Я пришла в себя и снова села. Мне требовалось еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями и все обдумать.

Чем дольше я сидела, тем большим становилось отчаяние. Король Бурь — в самом деле мой отец. Что касается прочей моей жизни… что ж, дела плохи. Чем дальше, тем хуже. Каждый похотливый джентри норовит обрюхатить меня, остальные, скорее всего, жаждут прикончить. Не будет мне больше покоя.