Порванный плащ волочился по земле, не закрывая его лица, и кавалер увидел в свете луны злобно оскаленную волчью морду с длинными кривыми клыками…

– Матка Боска! – воскликнул он, невольно попятившись и осеняя себя крестным знамением.

Он понимал, разумеется, что это – всего лишь маска, обычная вещь в этом городе и в это время, но тем не менее его сердце кольнул суеверный страх.

Мгновенная заминка сыграла свою роль: ночной убийца отскочил в сторону. В ту же секунду из-под круто выгнутого моста стремительно выплыла узкая черная гондола без всяких украшений. Поравнявшись с местом схватки, она немного замедлила ход, человек в волчьей маске прыгнул без разбега и ловко приземлился на палубе. Гондольер сильно оттолкнулся веслом от берега, и через секунду лодка уже скользила по маслянистой глади канала, уходя в таинственную темноту ночи…

Проводив уплывающую гондолу разочарованным взглядом, кавалер в львиной маске повел себя очень странно. Он спрятал шпагу в ножны и вернулся туда, где оставил бездыханное тело своей спутницы. Вместо того чтобы преклонить перед ней колени, он схватил за плечи стоявшую чуть в стороне служанку и проговорил задыхающимся от волнения голосом:

– Слава Господу, наша уловка сработала! Злодей не тронул тебя! Должно быть, любовь моя, ты очень испугалась?

– Ты же знаешь, дорогой, я не из пугливых! – ответила женщина негромким, твердым голосом, в котором звучал какой-то странный акцент. – В моем роду никогда не было трусов. В числе моих предков были властители и военачальники, но трусов – нет. Жаль, конечно, несчастную Кончиту, да что поделаешь. Нужно подыскать новую прислугу.

Двери траттории распахнулись. Оттуда выбежали вооруженные слуги с пылающими факелами. Впереди спешил хозяин заведения, краснощекий толстяк в зеленом камзоле. Увидев господина в львиной маске, он воскликнул:

– Господин барон, что случилось? Я услышал какой-то шум и тут же поспешил на помощь…

– Не очень-то ты спешил! – проговорил тот, кого назвали бароном. – На нас напали ночные молодцы. Я обнажил свою шпагу, но ничего не смог поделать…

– Но вы, милостивый господин, слава Создателю, не пострадали? – суетился трактирщик.

– Я – нет, но госпожа баронесса… – И он с горестным вздохом показал на бездыханное тело.

– Ах, какое несчастье! – Трактирщик всплеснул руками и тут же деловым тоном распорядился: – Вы двое – несите госпожу баронессу в тратторию, ты, Петруччио, беги за врачом…

– Боюсь, что врач уже не поможет! – проговорил барон. – Пошлите его лучше за священником.

Трактирщик ахнул и, скорбно склонив голову, произнес с несколько нарочитым состраданием:

– Примите мои соболезнования, любезный господин барон! Самые искренние соболезнования!

– Благодарю тебя, почтенный! И вот что – распорядись насчет похорон. Я хочу похоронить госпожу баронессу здесь, в Венеции, на острове Торчелло.

– Как вам будет угодно, любезный господин барон! – И трактирщик склонился в почтительном поклоне.

Рано утром в церковь Святого Иеронима, небольшой храм неподалеку от моста Риальто, вошел высокий человек, до самых глаз закутанный в черный плащ. Опустив пальцы в чашу со святой водой, он широко перекрестился и направился к исповедальне. Его шаги гулко прозвучали в безлюдной церкви.

Войдя в полутемную кабинку, человек в черном плаще опустился на колени и застыл в ожидании.

Через минуту дверца исповедальни скрипнула, и из-за решетки послышался негромкий голос священника:

– Здравствуй, сын мой! С чем пришел ты в такой ранний час в храм Господень?

– Здравствуй, святой отец! Я грешен и пришел, чтобы ты отпустил мне мои грехи.

– В чем ты грешен, сын мой? В нечистых помыслах или греховных деяниях?

– И в помыслах, и в деяниях, святой отец! У меня за душой столько грехов, что, если бы за каждый из них мне платили по грошу, я был бы самым богатым человеком в Венеции!

– Начни с помыслов, сын мой! В каком из семи смертных грехов ты виновен?

– Во всех, святой отец! Во всех, без исключения! В гордыне, и в зависти, и в прелюбодеянии – я желал жену ближнего своего, и его сестру, и его свояченицу…

– Довольно, сын мой, остановись! – нетерпеливо перебил его священник. – Мне горько выслушивать твои нечестивые речи! За эти греховные помыслы прочти сто раз «Отче наш» и пятьдесят раз «Богородице»… теперь расскажи о своих деяниях. Ведь наверняка именно из-за них ты пришел в этот храм!

– Твоя правда, святой отец, твоя правда! – ответил человек в черном плаще. – Меня привел сюда тяжкий грех убийства. Я совершил его этой ночью…

– Да, сын мой, это страшный грех… – Священник пробормотал слова молитвы и продолжил вполголоса: – Убил ли ты, защищая свою жизнь или жизнь ближнего?

– Нет, святой отец! Честно признаться, моей жизни ничто не угрожало!

– Убил ли ты в честном поединке, скрестив шпаги со своим непримиримым врагом?

– Нет, святой отец! Я убил, напав из-за угла, на беззащитную женщину, которая ни в чем передо мной не провинилась. Женщину, которую видел первый и последний раз в жизни. Женщину, даже лица которой я не разглядел под маской.

– Это и впрямь очень тяжкий грех! – проговорил священник после недолгого молчания. – В чем же его причина? Почему ты лишил жизни несчастную?

– Мне заплатили за это убийство, святой отец. Мне заплатили за него полновесными золотыми венецианскими дукатами. Я бедный человек, святой отец, и только таким нечестивым трудом могу заработать себе на жизнь.

– Но ты хотя бы раскаиваешься в содеянном?

– По правде сказать, святой отец, не очень. Если честно – так мне не по душе только то, что это женщина. Убивать мужчин мне случается часто, и я ничуть о том не сокрушаюсь. Но женщина – это другое дело, святой отец…

– Помни, сын мой, – я могу отпустить тебе грехи только тогда, когда ты в них чистосердечно раскаешься. Только полное и искреннее раскаяние может вернуть тебя в лоно матери нашей Католической Церкви. Открой свое сердце Господу, закажи мессу за упокой души убиенной тобой женщины, прочти триста раз «Отче наш» и пожертвуй на богоугодные дела половину тех грязных денег, которые тебе заплатили за убийство…

– Не многовато ли будет, святой отец?

– С Господом не торгуются! – сухо ответил священник и сквозь узкое окошко в решетке протянул руку для поцелуя.

Человек в черном плаще потянулся к его руке… и вдруг отпрянул: он увидел на пальце массивное золотое кольцо с изображением подсвечника на три пылающие свечи.

– Так это ты?! – воскликнул он и попытался вскочить.

Однако не вышло: в стенах исповедальни щелкнули потайные пружины, и сыромятные ремни из буйволовой кожи захлестнулись на руках и ногах грешника.