Робер сидел в первом ряду кресел, которые были поставлены вдоль зала непосредственно напротив доски объявлений, и ждал появления жертвы.

Гуров вошел в зал без пяти минут двенадцать с роскошной розой в руке и неподдельным напряжением на лице. Как он ни заставлял себя расслабиться, ничего не получалось. Когда он увидел толпы людей, которые бросались от одного выхода к другому, он понял всю беспомощность своих товарищей, и его напряжение неожиданно спало. Он понюхал розу, даже улыбнулся. Пистолет сыщик умышленно с собой не взял, стрелять на расстоянии было безумием, а если киллер обрисуется рядом, так никаких захватов, элементарный бросок в ноги. Ребята рядом, они не подведут. Гуров встал не под щитом, а чуть в стороне, оперативникам так будет проще.

Станислав увидел друга сразу и матюгнулся по поводу розы, которую они не оговаривали. Роза была яркая и шикарная, обращала на державшего ее мужчину внимание. Он не может, как люди, взять в руку букет, быть похожим на других. Станислав помог женщине с детьми перетащить баул к эскалатору – дама спутала зал прилета и отлета, – а затем нахально встал в трех метрах от Гурова, хоть и понимал, что пулю все равно не обогнать.

Нестеренко увидел начальника, опустил руку в боковой карман, сжал рукоятку пистолета, но вскоре был вынужден оружие отпустить, а мокрую от пота ладонь вытереть о штаны. В глазах рябило, начинала болеть голова.

Котов не стоял на месте, а ходил взад-вперед, останавливал мужчин, заглядывал в лицо, извинялся.

Два носильщика катили перегруженные тележки от одного выхода к другому, а семенящая рядом дама натужно кричала:

– А я говорю, через другие двери нельзя! Меня встречает шофер, мы договаривались!

Робер понял, что лучше момента не представится: объявления следовали одно за другим, баба орала зычным голосом. Убийца поднялся, пошел рядом с тележкой прямо на Гурова, который, беспечно улыбаясь, смотрел на происходящее вокруг и нюхал свою розу.

На Робере была свободная куртка с большими карманами, в правом лежал пистолет. Левой рукой он придерживал верхнюю сумку, лежавшую на тележке, правую опустил в карман, сдвинул предохранитель.

Между Робером и Гуровым оставалось шагов пять, не более.

Стрелять только в живот, думал убийца, разрывная пуля не оставит ему ни одного шанса, оружие из кармана не вынимать. Глушитель, шум зала, вопли женщины, радио, никто не услышит, ничего не поймет. Упал мужик, ну и что, может, он пьяный. Пистолет сразу же сунуть между сумками и от тележки отстать. Робера охватило знакомое чувство удачи. Ему непреодолимо захотелось посмотреть в лицо жертве. Он поднял голову, увидел голубые прозрачные глаза и не успел даже поднять в кармане ствол.

Все произошло мгновенно. Гуров нырнул Роберу в ноги, как пловец ныряет с тумбочки в воду.

Какой-то парень, это был Котов, мертво вцепился в локоть правой руки Робера. Сзади его ударили по голове, и киллер потерял сознание.

Лишь несколько человек, находившихся рядом, обратили на происходящее внимание, лишь один заметил блеснувшие наручники.

Жизнь в зале прилетов аэропорта «Шереметьево» бурлила и шумела как обычно.

– Нормально, Лева, – равнодушно произнес Орлов, не выдержал и улыбнулся. – Пустая трата времени, но наверняка ты захочешь с ним поговорить. На разговоры, пьянку и сон даю сутки. Надо работать, братец! Рад, что ты снова в форме, вечером загляну, – он глянул на стоявшего рядом Станислава, улыбнулся, даже подмигнул ему.

– Раньше давали медали, часы или оклады, – рассуждал Станислав, входя следом за Гуровым в кабинет. – Сегодня подарили улыбку. Девальвация.

Котов и Нестеренко сидели на своих местах.

– Ребята, нам дали сутки, – весело сказал Гуров. – Значит, завтра, в двенадцать. Валентин, у тебя не кулак, а паровой молот.

Внешние проявления чувств в группе были не приняты, но оперативники двинулись на выход. Каждый молча и коротко обнял Гурова. Они на всю жизнь запомнили свое состояние в последние минуты ожидания и не могли даже представить, как чувствовал себя старшой, нюхая свою розу.

Задержанному «откатали» пальцы, установили, что это не кто иной, как Носик Сергей Сергеевич, год его рождения и биографию до первого и единственного ареста. Ему предъявили обвинение за хранение огнестрельного оружия, арестовали.

Кабинет для проведения допросов в любом изоляторе незатейлив. Маленькая комната, на окне решетка, стальная дверь с «глазком», стол и два стула, привинченных к полу.

Гуров рассматривал преступника с нескрываемым интересом. Арестованный тоже поглядывал на мента с любопытством. Как ни странно, первые слова произнес арестант:

– С виду ничего в тебе особенного не вижу, разве только на мента ты совсем не похож.

– Вы тоже обычно выглядите, биография к вашей внешности не прикладывается, – ответил Гуров. – Искали мы встречи друг с другом, искали, а нашли, так сплошное разочарование. Жизнь нас часто обманывает. Просьбы, жалобы?

– Нормалек. В камере я разобрался. Видно, стар стал, «наседку» вашу не распознаю, – преступник вздохнул. – Полагаю, зря вы его кормить не станете, значит, днями он нарисуется. Как обычно, удавим.

– Не знаю, как вы жили обычно, но убежден, что теперь станете жить иначе, – сказал Гуров и тоже вздохнул. – Обидно мне, вроде сам я заслуженный-перезаслуженный, киллеров в своей жизни видел. А такого неумеху встретил впервые. По вашему раскладу, так в «Шереметьево», будь я там даже и один, вы бы меня не «взяли». Полтинник? Былая слава? А на сегодня лишь дерьмецо. Ни ума, ни физики, одно слово – пенсионер.

Преступник покраснел, даже привстал, но потом сел и ухмыльнулся.

– Провоцируете? Статья слабенькая. Хотите изувечить? За дверью три амбала в кирзачах и с дубинками.

– Могу позвонить, показать коридор, да много чести, – Гуров отодвинул лежавший перед ним протокол допроса. – Неосмотрительно и наплевательски по отношению к семье. «Графиню» вашу проверили, за ней чисто. Надеюсь, вы ей оставили на хлеб, сын ведь расти будет. К гостиницам и иностранцам ей идти поздно, а вокзал есть вокзал. Два года, которые вы себе прикидываете, детская глупость. Но это другой разговор, и следователь прокуратуры вам объяснит.

– Вы, господин полковник, забываетесь. С вами я промазал, верно, но мозги у меня в порядке.

– Предлагаю прямую сделку. Устно, никто ничего не пишет.

– Ну-ну, интересно, у меня таких разговоров не случалось, – Робер даже сел поудобнее.

– Вы в зону надолго, а супруге с сыном жить. Так что прежде, чем отказываться, подумайте.

– Давай, мент, не тяни!

– Сергей Сергеевич, мы вроде уже выработали уважительный стиль разговора.

– Виноват, Лев Иванович. Виноват. Слушаю.

– Нормальная сделка. Вы мне отдаете Бориса Вагина, я устраиваю вашу супругу, Туполеву, на приличную работу, где ей будут платить деньги и не тащить на диван.